Мы всё дальше и дальше удаляемся от того самого победного дня. Каждый год встречаем праздничное, памятное девятое мая, и с каждым же годом становится всё меньше тех, без кого праздновать в этот день было бы нечего…
Ветеранов войны — единицы живых, здравствующих и не здравствующих. Но человеческий век короток, а собачий — и того короче. И, тем не менее, без собак этой победы запросто могло бы не быть. Ни одной собаки-героя войны не осталось уже очень-очень давно, а оставшиеся в живых бойцы до сих пор их вспоминают и рассказывают о своих четверолапых партнёрах детям, внукам, газетам, журналам и — изредка — залам, школьным классам и другим аудиториям, собравшимся послушать воспоминания ветеранов.
Собачьи профессии
Признали все, даже немцы — СССР использовал собак в той войне наилучшим образом. Более того: в крупных войнах никто, ни одна страна не применяла столько собак и столько собачьих профессий. Подсчёты были разные, но сохранившиеся документы утверждают, что на той войне советским людям помогали 60 тысяч собак. 168 отдельных воинских частей использовали их как товарищей по бою и просто помощников — для самых разнообразных нужд, и иногда без собак вообще никак обойтись было нельзя. Не везде это понимали. В СССР понимали. Ведь подготовка собак по военным службам начиналась даже ещё до войны, и всё это пригодилось.
А собачьи профессии, необходимые в армии, исчисляются не единицами. Их около десятка: собаки ездовые, сторожевые, связисты, санитары, миноискатели, подрывники, истребители танков, разведчики.
И, конечно, нельзя забывать про самую главную «профессию» — врачеватель душ. В жуткие, тяжёлые не только материально, но и морально времена собаки даже своим присутствием помогали человеку держаться. И бойцу, и труженице тыла. Даже в блокадном Ленинграде не все ели своих собак и кошек. Для некоторых это были члены семьи. С которыми делились последними крошками…
Большинство людей почему-то думают, что на фронте советские воины воевали исключительно с овчарками. Ну как сказать… да, овчарок было много. Причём вовсе не восточно-европейских, как думают порой, а именно немецких. Восточно-европейскую начали выводить уже после Великой Отечественной Войны. Просто для этого брали немецких именно того образца, а немецкие овчарки 50-х мало чем отличаются от современных «восточников».
Современные же «немцы» со старыми различны так сильно, что спутать их может только совсем дилетант. Поэтому на фронте воевали немецкие овчарки. А также эрдельтерьеры, длинношёрстные колли и огромное количество метисов! Были и некоторые другие служебные породы — кавказские, среднеазиатские овчарки (в основном для охраны), ризеншнауцеры, доберманы. Последние вместе с овчарками были и в немецкой армии, но немцы очень плохо организовывали работу с военными собаками, поэтому даже идеальное, неповторимое чутьё доберманов не особо им помогло с точки зрения практической кинологии. В СССР же на службу призывались даже охотничьи собаки — лайки чаще всего. Брали всех, кто мог быть полезен. Берегли только особо ценных племенных собак, для которых государство выделяло паёк, как на человека. А так почти все были вывезены на фронт.
Борис Рябинин, известнейший свердловский собаковод, изумительный писатель, рассказывал, как его возмущали слова о собаках одного человека — «Зря мясо жрут». Он вспоминал их, цитируя в своей книге Илью Эренбурга, который, в свою очередь, написал маленький шедевр о собаках войны — «Каштанка»… Иногда и я буду цитировать Эренбурга: лучше него не напишешь.
Четвероногие саперы
Зря мясо жрут? Зря? На такие высказывания сразу и слов-то нет, букв точнее. Но надо набраться терпения и рассказать спокойно, доказательно.
Служб — десяток, но наиболее незаменимы собаки были в качестве сапёров. Всего они в итоге нашли четыре миллиона мин, фугасов и прочих взрывных устройств, проверили 303 города и населённых пункта, обследовали территорию в 15153 км². Собаки могли работать в любую погоду, как бы ни лютовали стужа и ненастье, сколько бы ни было снега, днём и ночью, чуяли подо льдом и под землёй. Даже лучшие поисковые приборы рядом не стояли. Собаки не только искали взрывные устройства, но и помогали делать скрытые проходы для своих в советских минных полях. Собачья скорость по разминированию превышала скорость этих самых приборов приблизительно в три раза. А людские потери у сапёрных частей, использующих собак, были меньше раз в восемь-десять. Уже этого абзаца хватит, чтобы развеять в прах все злые, пренебрежительные и брезгливые высказывания о собаках. Просто удивительно, когда настолько большую разницу в использовании и неиспользовании псов-сапёров не учитывали другие страны.
Самой известной миннорозыскной собакой стал Джульбарс.
Некоторые пишут, что он был немецкой овчаркой, некоторые – что беспородным. Скорее всего, овчароподобный метис, каких на той войне было очень много. Этой собаке единственной дали медаль «За боевые заслуги», как человеку. Неся службу в четырнадцатой штурмовой инженерно-сапёрной бригаде, Джульбарс обнаружил 7468 мин и более 150 снарядов. Он спасал от грядущих сотен взрывов территории Чехии, Австрии, Румынии, Венгрии. На победном параде на Красной Площади, где собаки-герои шествовали с воинами-людьми наравне, Джульбарс не мог идти сам — он был ранен. Поэтому его несли в шинели. Нёс его Мазовер — лучший специалист в собаководстве своего времени, которого до сих пор цитируют современные учебники по кинологии. А шинель принадлежала… Сталину! Сталин не мог допустить, чтобы Джульбарса не было на главном параде, потому и отдал такой приказ.
Колли Дик — второй известный герой-сапёр. Он нашёл двенадцать тысяч мин. Все знают его по главному подвигу: Дик учуял фугас, весивший 2,5 тонны, в фундаменте Павловского дворца. Взорваться эта махина должна была через час… Колли-герой, между прочим, был очень красив экстерьерно, вот вам и «Не бывает красивых и умных». У собак всё бывает. Дик блистал на выставках после войны и умер в почёте и лаврах.
Беспородные собаки тоже не зря ели свой хлеб. Красавец Дик спас тысячи жизней, учуяв замурованный фугас, а дворняжечка Мишка унюхала огромный фугас под землёй на глубине трёх метров… Кому-то это покажется почти невозможным. На самом деле собаки могут даже больше — доберман Юрст, гораздо позже искавший заваленных людей после землетрясения в Армении, вытаскивал раненых из-под невероятных глубин руин. Конечно, доберман — это доберман, именно этой породе принадлежит непобитый рекорд по следовой работе, и из служебных собак лучшее чутьё именно у доберманов (тягаться с ними могут лишь охотничьи бладхаунды), но Мишка — дворняга — тоже проявила чудеса нюха. А случай, описанный в книге «Взрыва не будет» Петра Заводчикова и Семёна Самойлова? Беспородный Шарик обнаружил в бесхозной избе две мины в печке, которые проигнорировали его коллеги-овчарки. Эти противотанковые мины, специально без взрывателей, были рассчитаны на то, что советские воины зайдут погреться в избушку, затопят печку… пара искр — и нет ни печки, ни избушки, ни бойцов.
Тоже случай, о котором написано в художественной литературе: советский отряд с собаками-сапёрами прошёлся по руинам Польши. К сожалению, поздно, разминировать было уже почти нечего. Бойцы увидели женщину, плачущую на развалинах: её два сына погибли при взрыве дома, и никто не мог найти даже их тела, чтобы она смогла их похоронить. Пустили собак, и они почти сразу обнаружили мальчиков, дав матери хотя бы крохотное утешение и успокоение.
Хвостатые санитары и связисты
На фронте использовалось очень много ездовых собак. Они вывезли около 700 тысяч раненых, 3500 тонн боеприпасов. Особенно нужны были такие собаки на Карельском фронте, где почти сплошь были заносы и бездорожье. Нартовые упряжки могли очень хорошо маскироваться и, как пишут специалисты, одна упряжка заменяла минимум три-четыре санитара. Для этой службы предпочитали сильных, крупных животных с хорошим подшёрстком — разнообразных овчарок, молоссоидных пастушьих, лаек. На южных тёплых фронтах — украинском, северо-кавказском — пригождались собаки и с короткой либо не особо греющей шерстью, например, немецкие доги, а кроме того множество охотничьих — легавые, сеттеры, борзые.
Собственно собаки-санитары не только перевозили медикаменты и раненых. Они искали их сами, потому что человек мог полагаться только на своё зрение, а собака ещё и на чутьё. Собаки безошибочно отличали живых от мёртвых, в то время как люди часто ошибались: принимали за погибших людей без сознания и с едва теплившимся дыханием и пытались реанимировать безнадёжных. Собаки ползли спасать раненых под лавиной пуль, очень часто без помощи людей. К ним крепили рюкзачки с медикаментами, чтобы раненый, находившийся в сознании, мог остановить себе кровь, перевязать раны — люди не отваживались идти туда, где раненый, но не погибший, ждал помощи, а собаки шли.
«…Я знаю лайку Мушку. Осколок мины оторвал у нее ухо, но она продолжала работать. Это обстрелянная собака. При сильном огне она не идет, но ползет. Другие собаки явно уважают Мушку и следуют ее примеру. Мушка вывезла много раненых. Один боец отдал ей свой кусок мяса и задумчиво сказал: «Как будто она… А может, и не она — похожая… Вот такая меня спасла возле Ржева…». (как и обещала, цитирую «Каштанку» Эренбурга)
Таких Мушек было множество, а спасённых ими воинов — кратно больше. Герой Мухтар неизвестной породы вывез 400 раненых бойцов.
Связист — ещё одна ценнейшая собачья военная профессия. Габариты и маневренность человека и собаки всё-таки несравнимы. Собака ловкая, быстрая, с изумительной реакцией. Если у неё есть цель, то она её выполнит, если не погибнет в дороге — ничто не развернёт назад, не остановит хорошего пса-связиста. У него нет семьи и детей, нет предрассудков, нет сомнений, нет и страха. Много случаев, когда собака доставляла донесения, будучи смертельно ранена, и известны случаи, когда люди потом удивлялись, как животное ещё добралось до пункта назначения, будучи настолько изувеченным. Такие собаки умирали почти сразу, как только отдавали ценную ношу в руки своим: их ранения давно уже были несовместимы с жизнью. По разным данным, всего собаки-связисты успешно доставили от 120 до 200 тысяч поручений и донесений. Собака Норка за 1942–43 годы передала 2398 боевых посланий. А связист Рекс — 1649. В один из дней он по заданию трижды (!) переплывал бушующий Днепр, чтобы донесения нашли своих получателей. Людям это было бы попросту неподвластно.
Название Эренбурговской «Каштанки» посвящено именно собаке-связисту. Вот этот маленький абзац:
«Как не вспомнить рыжего эрдельтерьера Каштанку? Раненная в голову, с разорванным ухом, истекая кровью, Каштанка подползла к вожатому: доставила в батальон донесение. Её забинтовали и отослали назад: другой связи не было. Две недели, забинтованная, она поддерживала связь с резервом. Было это возле Наро-Фоминска. Там Каштанка и погибла от снаряда. Многие бойцы ее помнят.»
Собаки-диверсанты и разведчики
Собаки-диверсанты занимались подрыванием мостов и вражеских поездов. Иногда собак, словно людей, сбрасывали на объект на парашютах. Там они и оставляли мины, тут же покидая опальное место. Таким образом немецкая овчарка Дина совершила подрыв вражеского эшелона Полоцк-Дрисса. Она прославилась не только этим: подработала на полставки сапёром, обнаружив мину в госпитале с ранеными.
Печальная работа «пушечного мяса» — не обходилось, к сожалению, и без такого, но всё это было ради людей. Собаки-истребители танков должны были поражать взрывом танковые днища — самое уязвимое место. Сброс мин, как при подрыве поездов и мостов, был неэффективен. Скидывающиеся мины срабатывали далеко не всегда. Надёжнее было, чтобы собака погибала вместе с танком. Приучали таких собак лезть под танк очень просто: под танками их кормили. Позже эффективность сбрасываемых устройств стала лучше, и при использовании таковых собаки успевали покидать место взрыва. Немцы вроде бы пытались применять специальные сетки, останавливающие собак-подрывников, но быстро перестали — не помогало.
Владимир Афанасенко в своей статье: «Собаки-истребители и другие эпизоды войны» пишет:
«По приказу командира 30-й дивизии полковника Бориса Никитича Аршинцева капитан Иванча спустил с поводков 64 пса-смертника. В считанные минуты были подорваны 24 вражеских танка — уникальный результат! Оставшись без собак, погибших под танками и скошенных немецкими пулемётами, бойцы 3-й роты СИТ сбили залповым огнём из винтовок двухмоторный бомбардировщик противника. Многие проводники собак оплакивали своих питомцев: «Мы солдаты, мы защищаем Родину, а они только безоглядно доверяли нам и любили нас. А мы их предали…».
Известны собаки-разведчики. Они со своими партнёрами-людьми брали «языков». Пёс Джек со своим проводником Кисагуловым умудрился привести «языка» из крепости Глогау — при её охраняемости это считалось, чуть ли, не чудом. А Кисагулов и Джек потом ещё не раз наведывались в эту крепость, после чего Кисагулова назвали «хозяином Глогау». В то же время сторожевые собаки, охранявшие советские укрепления, сразу же чуяли и отлавливали немецких охотников за нашими «языками» — вот ещё один пример разницы между «есть собака» — «нет собаки».
Конечно же, работать снайперами собаки не могли. Но они могли работать, сопровождая наших стрелков и искать вражеских снайперов. Таких псов называли «охотниками за «кукушками»», а «кукушкой», в свою очередь, назывался немецкий снайпер. На роль ловцов затаившихся стрелков брали обычно суровых, недоверчивых, спокойных собак, которых трудно было применять на службах, требующих дружелюбия и постоянного контакта с людьми. Из Эренбурга: «Барс открыл трех гитлеровских автоматчиков, четвертый застрелил Барса, но тем самым выдал себя и был снят снайпером».
Вместо послесловия
Пожалуй, осталось сказать немного — о том, что стало с кинологией после войны. Собаки помогли нам победить, но их почти не осталось. Пытались сохранить племенное поголовье, подкрепляя специальными пайками — есть было нечего всем. Кое-где в тылу даже проводились выставки и смотры, работа собаководов не прекращалась, планировались вязки, как и в мирное время. Но урон всё же был колоссальный. В Англии, например, после одной из войн осталось всего шесть бладхаундов. Мы свои ценные породы пытались спасать — так, определённое поголовье русских псовых борзых вывезли в Скандинавию, и это было потрясающе умное решение. Породистых собак после войны осталось очень мало. Поэтому Александр Мазовер, уже упоминавшийся гений, лучший кинолог того времени, сделал перепись собак в побеждённой Германии. Владельцы с собаками приходили к нему в кабинет, Мазовер осматривал собаку и, если она была породиста и экстерьерно хороша, изымал её для восстановления разрушенного племенного поголовья в СССР. А породы, имеющие в своём названии слово «немецкий», из-за отвращения к «фрицам» и ко всему немецкому, у нас с тех пор стали называть усечено, с отбросом этого прилагательного. Не немецкая овчарка, а овчарка. Не немецкий боксёр, а боксёр. Не немецкий дог, а просто — дог, хотя догов, как и овчарок, великое множество и далеко не только немецких.
Айка Нарадзаки
