После пожара на болоте, когда там уже все погасло, дед Филипп собрал нас, ребятишек, и повел к месту бывшего пожара. Дед сказал, что надо нам свое болото в порядок привести. А то нарыли торфа, оставили канаву. В нее вода собирается, сушит болото. А лишняя сухость болоту ни к чему, сказал дед.
Вот и придумал он с нами вместе ту канаву завалить вырытым торфом. И еще дед сказал, что через зарытую канаву травы и кустики скорее к месту пожара переберутся и затянут зеленью этот срам — выгоревшее место. Мы здорово устали, перемазались торфом, но канаву завалили. А когда пошли к поселку, Игорь вдруг закричал:
— Ой, смотрите, бурундучок!
Мы подумали, что это обыкновенный бурундучок, каких немало шныряло по болоту, лакомясь поспевающими ягодами. Но тот, которого нашел Игорь, был мертв. Бурундук висел на кривой низкорослой березке, словно его повесили специально. Шейка зверька находилась в развилке между стволиком березки и сучком.
— Кто это его? — спросила я со слезами на глазах.
И тут кто-то из ребят опять нашел мертвого бурундучка, точно так же повешенного на деревце. И немного погодя — еще. Дед Филипп остановился, задумался, опершись на лопату.
— Вот какое дело, я думаю, — сказал он, — видно, у этих бурундучков семьи погибли от пожара. А они не стерпели, сердечные. Одному ху-у-до на свете жить, — сказал он, покряхтывая. — По себе знаю, ой, худо. Вот они и решили с жизнью расстаться. Петлю им, конечно, не из чего сделать. Так они, ишь, чего придумали. Сунул голову в развилку, спрыгнул с сучка, и конец.
Меня потрясло тогда объяснение деда Филиппа. До слез жаль было маленьких полосатых зверьков, которых постигло такое непоправимое горе — гибель их семей. И даже лежа вечером в постели, я все представляла себе, как мечутся, гибнут в огне маленькие полосатые бурундучата, а их родители с горя кончают жизнь самоубийством.
Эта история не давала мне покоя долгие годы. Уже став взрослой, я рассказала ее одному солидному человеку, который занимался изучением жизни животных.
— Нет, — заявил он авторитетно. — Это чепуха. Я могу допустить мысль, что бурундуки угорели от дыма во время пожара, потеряли чувство ориентации и равновесия, сорвались в бессознательном состоянии со ствола дерева и случайно, совершенно случайно угодили шеей в развилку. В природе не может быть фактов самоубийства животных.
— А лебеди? — спросила я. — Ведь если убивают одного лебедя, то его друг складывает крылья, камнем падает на землю и погибает. Об этом много написано.
— Не знаю, — сухо сказал ученый, — лично я ни разу не видел, чтобы так было на самом деле. Кстати, и висящих бурундуков мне видеть не приходилось.
После этого разговора мне стало грустно. Жаль было расставаться с красивой, пусть и сказкой, о нежной любви и верности птиц и зверей.
А может быть, прав был неграмотный дед Филипп, а не этот ученый? Ведь нарымский старожил изучал животных не по книгам, а наяву, наблюдая за ними всю свою жизнь. И все-таки говорят, что лебеди падают камнем на землю и погибают, если теряют друг друга…
Людмила Яковлева
