Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет, — приходится сказать по поводу наших охот и охотников. Места для дичи, особенно для лесной — превосходные, но охоты — нет.
«Мамаево побоище»
Есть несколько человек охотников, которые любят охоту и понимают ее, а большинство ходят с ружьем, носят длинные сапоги — и потому думают, что они охотники, в сущности же им лишь бы убить, а когда и кого — все равно.
Так, например, многое множество бывало у нас прежде дупелей, но в истекшее лето их было далеко немного, а почему? Потому что законы об охоте на «нашу Сибирь» не распространяются, а из этого следует, что, во-первых, крестьяне-промышленники без всякого опасения избивают дупелей на токах, в таком громадном количестве, что им цена на базаре стоит весной от 5 до 7 копеек за пару; во-вторых не брезгуют заниматься охотой на токах и люди, мнящие себя охотниками.
Охоты с легавой собакой у нас почти не существует, да и самых легавых-то нет — все какие-то дворняжки.
Много у нас также уток, но и на них охота начинается с самой ранней весны и продолжается почти до Петрова дня (29 июня по старому стилю, 12 июля — по новому стилю. — Прим. редакции). Охотятся все и всячески: бьют даже маток на яйцах и от самых малых утят: а перед Петровым днем происходит чистое «Мамаево побоище»: начиная с 20 или 23-го июня охотники шляются целыми партиями по болотцам и озеринам, где находятся утиные выводки, и выдавливают дичь собаками, и выстреливают ее так чисто — что хоть три дня ходи — ничего не найдешь после такого разгрома…
Каждый спешит пойти пораньше, боясь, что его предупредит другой, следовательно, откуда-же быть дичи, если ей не дадут даже подняться на крылья?..
Уток ловят кроме того так называемыми «кругами». Эта штука весьма незамысловатая — и исполняет свое назначение хорошо. Делаются в несколько волос петли, которые привязываются к палкам, возвышающимся вершка на три (свыше 13 сантиметров. — Прим. редакции) над водою; в средину огороженного петлями места привязывается живая утка, которая быстро осваивается со своим положением и начинает плавать по кругу.
Ее видят летящие мимо утки, быстро подлетают к ней и садятся в круг или за круг. Если они сядут в круг, то быстро отплывают для отыскивания пищи; если же за круг — то подплывают к круговой утке, следовательно и в том и другом случае попадаются в петли.
На озере Епапчинском, если прилет длится долго, — ловят вышеупомянутым способом до 300 пар всяких уток, преимущественно породы нырков.
Еще употребляется у нас охота на уток из-за лошади. Этим же способом охотятся и за гусями, за последними даже больше. Для подобной охоты требуется лошадь, не боящаяся выстрелов, это главное дело. С такою лошадью охотник отправляется на луга и пашни, где останавливается птица во время пролетов; завидя гусей, он берет лошадь за узду и идет согнувшись, стараясь, чтобы лошадь постоянно была между ним и дичью, приближаясь мало-помалу на выстрел к птице, то на кругах, то параллельно гусям, глядя по местности.
Успех охоты зависит от того, насколько лошадь имеет вид пасущейся; есть таккие лошади, которые идут тихо, останавливаясь и срывая травку и прочее; таких гуси не боятся и не обращают внимания на ее приближение, хотя и видят ноги охотника.
Эта охота очень добычлива, но неприятна тем, что приходится иной раз пройти саженей 300-400 (640-850 метров. — Прим. редакции) самым тихим шагом, согнувшись в три погибели, да еще поддерживая ружье; по пути приходится натыкаться на кочки, иной раз и падать, так как выбирать дорогу и некогда, да и нельзя, — надо идти так, чтоб не видали гуси.
За пернатыми
На Оби употребляется еще способ ловли гусей: выкапывают яму на косах, вдающихся в воду, покрывают вровень с землею легкой берестяной крышей, на которую насыпают ил и траву, называемую по туземному «мур», оставив небольшие бойницы для стрельбы. В яму влезает охотник, предварительно поставив чучела или живых гусей на расстояние ружейного выстрела; гуси, пролетая, садятся к чучелам, где их и стреляет охотник, спрятавшийся в шалаше. Таким способом можно убить в весну до 150 штук гусей.
На лебедей здесь охоты нет, так как они пролетают, не останавливаясь, дальше на север, в тундру; впрочем на некоторых озерах, удаленных от нашего города верст на 100 (около 107 километров. — Прим. редакции), лебеди выводят детей. Так, в прошлом году, я, на рыболовном озере, известном под названием Дикого озера, арендованном мной у казны, — поймал четыре штуки лебедят, покрытых только пушком, — которых, конечно, выпустил обратно на волю. Тогда же я видел там еще три выводка, но нынче — ни одного.
Из лесной дичи, у нас всего больше рябчиков. Вальдшнепов так мало, что об них и упоминать не стоит: много если увидишь в лето одного или двух.
В нынешнем году рябчиков было изобилие: в некоторых местах можно было убить в день до 30 штук. Такому обилию очень радовались крестьяне-промышленники, так как рябчиковый промысел составляет большое подспорье в их хозяйстве.
Рябчики сбываются массами в Верхотурский и Ирбитский уезды; цена колеблется между 10 и 50 копейками за пару: в прошлом году, в ноябре, цена была 50 копеек, нынче, в августе, от 8 до 10, а теперь, в октябре — 15 копеек за пару.
Тетеревей всегда много, но охотятся за ними урывками, неправильно. За молодыми охотятся мало по неимению годных собак, почему употребительна больше охота с чучелами с подходу и на токах, весной, хотя последний способ мало практикуется. Промышленники ловят тетеревей также петлями, которые ставятся на хлебных кладях в лесу, и разного рода ловушками.
Чем наш уезд может особенно похвастаться — это изобилием глухарей. У нас можно убить в течение четырех-пяти часов до десятка глухарей.
В прошлом году я с товарищем охотились в окрестностях Дикого озера, и с 8 часов утра до часу пополудни убили на два ружья девять штук глухарей, из которых один был весом 19,5 фунта (около 8 килограммов. — Прим. редакции); охотились мы не с легавой, а с подлайкой, так как с легавой охотиться в наших «трущобах» невозможно.
Подлайка — это для нас незаменимая собака: кроме охоты на глухарей, она употребляется для охот за лосями, медведем, соболями и белками. За глухарями с ней охотятся так: в большинстве случаев спугнутый глухарь далеко не летит, а садится на дерево; подлайка подбегает к тому дереву и начинает лаять, что очень нравится глухарю: он распускает хвост и крылья, и смотрит вниз на лающую собаку, пощелкивая клювом; этим временем пользуется охотник — подходить и стреляет.
Сомнительная меткость промысловиков
Охотимся мы и на зайцев — преимущественно облавами, так как гончих нет. Крестьяне же бьют зайцев очень много около первого октября, когда зайцы (у нас беляки, русаков нет) вылинивают и их далеко видно; промышленники подходят к лежачему зверку и бьют его из своих самопалов.
Кстати о ружьях, употребляемых здешними промышленниками. Это больше фабричные, продающиеся дюжинами; две трети из них— кремневые, пистонных избегают, потому что, по мнению здешних промышленников, в них заряд скорее отсыревает и бьют кремневые лучше пистонных. Самый вид этих ружей внушает опасение за жизнь владельца: перевязанное ремешками, перетянутое по всем направлениям проволокою и жестью, с почти прямой ложей, оно уже никак не походит на ружье, а Бог знает на что…
Прославленная меткость «сибирских промышленников», стреляющих из этих самопалов, относится больше к области сказаний. Мне лично приходилось видеть, что они промахиваются в лосей на самом близком расстоянии (крестьянин никогда далеко не выстрелит), а лось — довольно массивная цель.
Неудачные выстрелы промышленники объясняют незадачей или порчей от дурного глаза. Для уничтожения порчи каждый охотник знает заговоры, начинающиеся обыкновенно словами: «Встану я, раб Божий, имя рек, помолясь, пойду из дому, перекрестясь…» и прочие. Вера в порчу ружья у них до того велика, что они рассказывают самые невероятные вещи, вроде того, например, что вон такой-то взглянул в дуло ружья, повесил его на стену и вдруг из дула потекла кровь. Рассказы эти переходят из уст в уста, с великой верой.
Охота на зайцев не составляет, впрочем, предмета собственно промысла. Иное дело — белка: беличий промысел сильно развит; промышленник уходит осенью из дому и живет в лесу, добывая таким образом белок до 400 штук. На белку охотятся с подлайкой.
Варварские способы добычи «сохатого»
Но главный предмет промысла здешнего края — это лось. Ловушки для лосей называются «ножами» или «подрюзями» и устраиваются так: из поваленных ветром и лесными пожарами деревьев делается нечто вроде забора, длиною с версту, посредине которого оставляется отверстие шириною около 1,5 аршина (свыше метра. — Прим. редакции).
У одного края этого отверстия, или по здешнему «ворот», становится столб, или просто пень, вышиною около аршина; на пне выдалбливается желобок, в который кладется лесина, длиною до 10 аршин (свыше 7 метров. — Прим. редакции), толщиною в 3 вершка; кладется она так, чтобы толстый конец ее перевешивал как можно больше вершину; в которую вбивается параллельно лесине обоюдоострый нож.
Около ножа привязывается бечевка толщиною в карандаш, которая зацепляется легко спускающейся петелькой за деревянный крючок, вбитый у пня; другой конец бечевки проходит поперек входа и зацепляет, посредством хитрых приспособлений, за сторожок.
Когда зверь идет по лесу, встречает такой забор, он идет вдоль его до самого входа, а тут ему стоит хоть слегка коснуться бечевки, и сторожок мгновенно выскакивает, вершина с ножом, освободившись от удерживающей ее бечевки быстро поднимается, и нож вонзается зверю в бок или распарывает ему живот. Раненый таким образом зверь редко уходит далее 100 саженей (свыше 210 метров. — Прим. редакции).
Ловят лосей, по туземному «сохатых», и ямами, которые устраиваются так: делается забор, как и для ловли ножами, с тою только разницею, что для ям он делается в четыре линиии, одни концы которых удалены друг от друга, a другие сходятся у самой ямы, образуя четыре выхода.
Самая же яма выкапывается глубиною в четыре (менее 3 метров. — Прим. редакции), а длиною и шириною по 3,5 аршина (2,5 метра. — Прим. редакции), верх покрывается тонким слоем хвороста и травы, по бокам же ставятся ветви пихты, ельника и прочего, для того чтобы зверь не заподозрил ямы, а принимал бы ее за поросль.
Описанная ловушка впрочем уже выводится из употребления, потому что зверь, дойдя до ямы, часто поворачивает назад и уходит.
Кроме этих двух способов ловли лосей никаких других нет; а с ружьем и собаками охотятся больше по насту, называемому по туземному «чарым». Бьют лосей также и в речках, и озерах, куда лось уходит от жары и оводов…
Прежде промышленник добывал в осень лосей штук по 15-20, а нынче — если убьет 4-5, и то называется хорошей осенью. Причина уменьшения дичи, я полагаю, заключается в вырубке лесов, которые сплавляются массами в Тюмень, и другие города, а также и в страшных лесных пожарах прошлого года; например, горел лес вплоть от города до села Табаров, на расстоянии 96 верст (102,4 километра. — Прим. редакции).
Ошибочка вышла
Описывать охоту на медведя я не буду, так как охотятся на них здесь так же как и в России: на падали, в берлогах; ловят капканами; изредка попадается медведь и в ножи, употребляемые, как я, уже писал, для ловли лосей. А раз был у нас такой случай, что мужики убили медведя палками. Как это ни невероятно, но это истинная правда.
Дело было так: поехали двое молодых парней, не охотников, годов по 18, рубить лес, верст за пять от своей деревни. Срубили одну лесину, которая упала вершиной на вывороченный корень дерева, по туземному «выскир»; вдруг из-под выскиря выскакивает какой-то зверь и бросается бежать.
Как я уже сказал, крестьяне были не охотники; они решили почему-то, что зверь этот есть росомаха, и задумали ее убить. Для этой цели вырубили они здоровые дубинки (топорами не захотели бить, чтобы шкуры не испортить), и пустились верхами за зверем. Понятно, что лошади не пошли. Тогда они привязали лошадей, а сами пустились за зверем бегом и, догнав его, начали с остервенением колотить дубинами и кое-как ухлопали его.
Надо было содрать шкуру, но как снимать ее? Явилось у парней затруднение; но они долго не раздумывали, а, взвалив добычу на сани, повезли ее в деревню, к охотнику, Михаилу Саватееву.
— А и мы, дядя, росомаху убили! —говорять молодцы, увидав Саватеева.
— Ой ли? Как же так?
— Да палками.
— Ну?! А где ж она?
— Да на улице, в санях.
Вышли на улицу; взглянул охотник на «росомаху», да так и ахнул:
—Ах вы, дурачье набитое! Аль вы с ума сошли! Ведь это медведь!
У наших героев от этих слов мороз по коже пошел и волосы дыбом стали. После и говорят:
— Если бы мы знали, что это медведь — так осыпь нас золотом — и то близко не подошли бы.
Медведь был годовой, а может быть немного и постарше.
Есть еще у нас один промысел, но по недостатку зверя, он становится уже не особенно прибыльным и падает: это промысел соболиный; теперь им занимаются больше при других охотах, как говорится, по пути. Таких зверей, каковы: волк, лисица, росомаха, барсук и прочие у нас мало и охотятся за ними случайно.
Семенов, 1882 г.
