Мой первый медведь

Добытый медведь

Обстановка перед стартом сезона создалась непростая. Я, как говорят охотники, «выбился из собак» — чумка сделала свое дело. В начале месяца случайно встретился в магазине с директором шестой нефтебазы Смолиным Николаем Михайловичем, который сделал мне интересное предложение…

Товарищи по охоте

— О-о-о, Петров, здравствуй!

— Приветствую, Николай Михайлович!

Смолин был родом из местных, чунарь, около пятидесяти лет, небольшого роста, круглолицый, курносый, улыбчивый, глаза с хитринкой, прекрасный хозяйственник. Нефтебазу содержал в идеальном состоянии, что неоднократно отмечалось в местной газете.

— Куда думаешь отправиться?

— Да я, Николай Михайлович, из собак выбился…

— Чумка?

— Да.

— Слушай, а давай с нами? С Коноваловым я переговорю!

От такого предложения я, разумеется, отказаться не мог. Коновалов Владимир Михайлович, 45 лет, родом из исчезнувшей деревни Березово в низовьях реки Чуна, всю жизнь провел в тайге, работая мастером верхнего склада леспромхоза «Чуналес». Небольшого роста, крепкого сложения, замедленный в движениях, с тяжелой нижней челюстью, несколько сонным выражением лица и спокойным взглядом.

Однако, когда я его узнал на охоте поближе, понял, что первое впечатление обманчиво. Это был умный, толковый человек со своеобразным чувством юмора. Когда он отпустил на охоте бородку, то стал походить на грузинского князя. Мы неоднократно указывали на это. Но Коновалов лишь усмехался и говорил:

— В Березове грузин не было…

Белка со светлой шкуркой

Заехали мы в тайгу на «ГАЗ-66», другая машина бы там не прошла. Лесовозы изрядно размесили местные дороги. Да и снега к тому времени было только по щиколотку — твердый покров еще не образовался. Смолина мы завезли в вагончик на просеке строящейся дороги в сторону реки Модышево.

Потом вместе с Коноваловым выложили продукты и припасы на визире — линии, которая разграничивает соседние лесосеки. На востоке в пяти километрах от просеки дороги находилось на ручье Неряхта зимовье, рубленное еще лет 30 назад. Это был север наших охотничьих кварталов. Применяя лебедку, кое-как к вечеру добрались до вагончика «елочки», где расположились лесозаготовители. Выгрузили все из машины и отнесли туда.

Прямо у вагончика собаки облаяли белку. Мы ее подстрелили, подули на мех на спинке: шкурка была белой. «Похоже, выходная», — подумал я. Мездра оказалась того же цвета, даже без «уздечек» под передними лапками и без синевы на спинке.

Добыча пушнины

Началась охота. У Коновалова было две лайки: коротконогая, толстенькая, серого окраса Тайга и круглый белый молодой кобель Снежок. На правом глазу у него красовалось большое черное пятно. Когда он стоял этим боком, то даже казался красивым. Но, если поворачивался левой стороной, в глаза бросались белесые ресницы, которые раздражали его хозяина. Коновалов недовольно ворчал:

— Ну ты у меня свинья-свиньей!..

Белки в тот сезон было довольно много. Тайга работала по этому зверьку отлично, но, иногда уходила далеко. Коновалов, прислушиваясь к еле слышному голосу собаки, говорил:

— Помяни мое слово, соболя лает!

Так повторялось раза три, но это были лишь белки. Потом Владимир Михайлович перестал упоминать о соболях. Да и Тайга вряд ли смогла бы их загнать, а Снежок только подлаивал…

Прошла неделя. За это время мы почти выполнили половину плана по добыче белки. В начале следующей недели Коновалов предложил:

— Пойдем-ка занесем продукты на Неряхту!

Взяли у просеки по хорошей ноше, хотя унесли и не все. Двинулись на восток по визиру, который был протесан по сосновому бору. Нас окружали мощные высоченные стройные деревья, одно к одному. Боковых ветвей у них не было, только кроны наверху. Внизу, у корней, росли кусты голубики и черники, без подсада. Белки в бору не водились, поскольку был неурожай сосновой шишки.

Зимовье оказалось небольшим, но срубленным основательно, со знанием дела. Печку сделали из трехмиллиметровых листов железа. Труба была новая, не прогоревшая, дров достаточно заготовлено с лета.

След медведя

Через три дня, возвращаясь к вечеру в зимовье, я услышал, как идущий впереди, до того молчавший Коновалов возмутился:

— Это кто же по моей тайге ходит?!

След шел с востока на запад, мы его пересекали. Когда подошли поближе, Коновалов сказал только одно слово:

— Медведь.

После этого ушел в зимовье. Беседа продолжилась утром. Коновалов поинтересовался:

— Ты добывал медведя?

— Нет, Владимир Михайлович, не доводилось.

— Ну что же… может, выпадет случай. Пойдем за зверем. След хороший, крупный, староватый — хрустел под ногой. Это хорошо, медведь должен лечь…

На след вышли метров через 300 от зимовья. Погода стояла отменная. Было тихо, солнечно и нехолодно — около 15 градусов мороза. Километра через три начался темнохвойник, затем пошел густой подрост пихты.

Коновалов надел новый костюм лесника, к которому хорошо прилипал снег с ветвей. Поэтому Владимир Михайлович двинулся в обход молодых деревьев. У меня же была только старая вышарканная куртка. Нагнув голову в подшлемнике, я пошел прямо по следу через подрост пихты и через 200 метров оказался на открытом месте.

Встреча с хищником

Поднял голову и посмотрел вперед. В десяти метрах от меня находилось что-то, до сих пор мною в тайге не виданное — относительно небольшого размера, темное, лохматое, округлой формы. Я сделал шаг вперед, и тут же оно мгновенно увеличилось в размерах. Стало ясно, что передо мной стоит медведь.

Я скинул в снег рукавицу, рванул с плеча ружье и взвел один курок. Но хищник как-то боком сделал первый прыжок и легкими махами стал уходить в подрост. Все произошло молниеносно. Я только успел выстрелить вдогонку, когда цель уже почти совсем скрылась в лесу.

После этого раздался голос Коновалова:

— Ты что там, на рябчиков охотишься?

— Михалыч, медведь!

— И какой черт понес меня обходить!

Я остолбенело стоял на месте выстрела.

— Пойдем посмотрим след, может, ты попал, — заметил Коновалов. — Смотри, желтое пятно на снегу. Может, жир? Нет, это медведь с перепугу оставил… Ого, как он рванул. Хорошо, что не в твою сторону. Пойдем к Смолину, у него Лапка — хороший кобель, который сохатых не раз добывал. Может, вместе с моими собаками и медведя закрутят.

Подкрепление охотникам

Выйдя на визир и пройдя немного в сторону просеки, мы услышали недалекий лай. Красивый черный с белым галстуком крупный пес гавкал на громадный кедр. Мы подошли и поздоровались. Лапка бросил белку, скрывающуюся на дереве, и заинтересовался собаками Коновалова.

— Вот ты, Николай Михайлович, тут белкой занимаешься, а Петров только что медведя стрелял!

— Да ну, не может быть!

— Пошли на след, тут недалеко.

Изучив отпечатки на снегу, Смолин заметно оживился:

— Так-так-так… Ты смотри! Крупный, похоже, медведь, ишь след-то какой!

Коновалов предложил:

— Николай Михайлович, ты вот что — бери моих собак, они тебя и Лапку знают, и иди по следу медведя. Потом приходи на Неряхту, а мы занесем остатки провианта с трассы.

К вечеру Смолин прибыл в зимовье.

— Ну что?

— Да ушел махами на Модышево. Собаки не пошли…

Коновалов промолчал, потом повернулся ко мне:

— Готовим вермишель на троих? Да, у нас еще и три рябчика…

Прошло несколько дней. Одним утром Коновалов сказал:

— Николай Михайлович, мы с Петровым пойдем посмотрим того медведя. По идее, он нормальный, не худой, пятка круглая, должен уже лечь. Что ему по тайге болтаться? Дойдем по визиру на север до Модышево. Потом по тропе по берегу на запад и опять на юг, может, в кругу и останется.

Смолин стал возражать:

— Нет, так не пойдет. До Модышево восемь километров. Есть там тропа поверху, но ее еще поймать надо, она не протесана. Идет с капканами и ловушками по берегу. А река, знаешь, как виляет, да собаки опять же отвлекаться будут на белку. И день сейчас короткий. Так что давайте только до первого визирного столба — и на запад. А я пойду с Лапкой на пойму реки Хайлы схожу, там постоянно сохатый держится.

Чем опасны походы за водой

Николай Михайлович оказался прав. Дойдя до визирного столба, Коновалов посмотрел на часы и молча повернул по визиру от столба на запад. Тайга в этом месте была тяжелой, возрастной, много валежника, ветровала, темнохвойника, ель, пихта, кедрач… Изредка «листвяки» и много подроста пихты, ели. Однако визир просматривался хорошо, потому что не так давно в чунской тайге работала Ленинградская лесоустроительная экспедиция.

Через километр идущий впереди Коновалов остановился и оперся грудью на «туеван». Так он называл обструганный ствол небольшой сухой елки, которым помогал себе при ходьбе да сбивал снег с подроста. Владимир Михайлович внимательно посмотрел вниз перед собой и проговорил:

— Вот видишь, его след идет на юг к зимовью. А я предупреждал, что он отловит тебя, когда пойдешь потемну на Неряхту за водой.

Коновалов посмотрел на меня и усмехнулся. Я только вздохнул, потому что действительно ходил на ручей с ведрами без ружья и собак. Дорогу освещал себе фонариком. Там было недалеко — метров 100 всего. Но я решил, что впредь лучше буду ходить посветлу и с ружьем. А собаки со мной не пойдут, потому что чужие.

Хитрости зверей

— Так, следу два дня, — сказал Коновалов. — Медведь должен уже вырыть берлогу и лечь. Морозы по ночам под 30 градусов. Идем до петли, может, скидку заметим с первого раза.

Однако с ходу не получилось. Через час Владимир Михайлович остановился:

— Вот смотри… Видишь: из одного следа два одинаковых по размеру медведя уходят в разные стороны? Ну, как ты это объяснишь?

Я пожал плечами. Гораздо позднее мне довелось видеть что-то подобное. Тогда я шел за медведем и, пройдя километра два по его следу, пересек лесовозную дорогу. И на обочине увидел, что хищник был не один — сбоку показались следы еще двух детенышей. Перескочив дорогу, они пропали. А медведица опять стала топтать их следы.

Но вот как она их наводила на путь «истинный»? Медвежата были маленькие, этого года. Знать направление не могли. Я шел за этим семейством почти весь световой день, но не догнал. Разумеется, никто не собирался добывать медведицу. Просто хотелось посмотреть на своих собак в этой ситуации.

Понятно, что своих детенышей хищница бросить не могла. Она принялась бы гонять моих собак. Собственно, именно этот момент меня и интересовал. Но настигнуть медведицу так и не удалось. К вечеру началась метель. Я понял, что хищница заранее почувствовала изменения погоды и сделала переход под снег…

В поисках берлоги

— Так вот, это петля! От стариков слышал, что медведь может пятиться. А сам не видел, — проговорил Коновалов и усмехнулся. — Теперь сделаем так. Будем идти по правому следу и смотреть скидку. Там медведь сделал прыжок в сторону от основного пути.

Часа через полтора мы вернулись к тому же месту, где раздваивался след.

— Идем по тому же кругу, только смотреть будем более внимательно, — скомандовал Коновалов.

Примерно на половине пути он остановился и показал «туеваном» на ближайшую валежину. Снег на ней был еле заметно сбит в сторону от следа. Подойдя к этому упавшему дереву, опытный охотник указал на видневшиеся отпечатки лап и пояснил:

— Ну все, пошел к берлоге.

После его слов я ощутил волнение. У меня появилось вполне реальное чувство опасности. Его только усиливал беспокойный Снежок, с шумом выскакивающий на наш след сзади меня.

Мы вышли на небольшую чистую поляну, на которой не было подроста. В центре находился какой-то провал круглой формы приличных размеров. След подходил к нему и уходил дальше. Это была старая берлога.

Коновалов подошел вплотную, встал на колено и, заглянув внутрь, объявил:

— Размер солидный. Не понравилась! Второй раз не лег. Может, по весне водой заливает.

Стычка с «хозяином тайги»

Минут через 20 хода Владимир Михайлович остановился и внимательно посмотрел вперед. Я приблизился и тоже стал изучать открывшуюся картину. Впереди, метрах в 30 от нас, опять же на чистом месте стоял муравейник. Перед ним были уже притоптанные выбросы свежей земли и черные тропы. Видимо, медведь ходил ломать затычку для «чела» берлоги.

Мы подошли к этому входу сбоку. Снежок стоял метрах в 10 перед «челом» в напряженной позе, поджав хвост. Тайгу я вообще не увидел. Коновалов тихо проговорил:

— Пришли! Становись на берлогу, взведи курки и стреляй, как только покажется!

Я приготовился. Медведь, почувствовав рядом людей, заворочался. Коновалов взял топор, отошел в сторону и стал рубить две стоящие рядом березки на залом берлоги. Но едва он попытался подать сбоку ствол дерева, как хищник с ревом вылетел из убежища. При этом зверь едва не зацепил Коновалова, стоявшего рядом с «челом».

На первом же прыжке медведя я сразу выстрелил ему в спину. Но допустил ошибку еще на стадии подготовки к охоте, снарядив патрон дымным порохом. Облако, вылетевшее из ствола, закрыло от меня цель.

Добытый трофей

Когда дым немного развеялся, я увидел, что хищник сделал несколько скачков и поворачивается к нам. Коновалов, отпрыгнувший в сторону, остался без ружья. Оно лежало на рюкзаке возле берлоги.

— Стреляй, черт возьми! — рявкнул мой напарник.

И тут я очнулся от шока и заметил, что до сих пор мой палец со страшной силой давит на скобу уже пустого левого ствола. При этом правый заряжен, и у него давно взведен курок. Я мгновенно перекинул палец и нажал на спуск второго ствола. Грянул выстрел.

Пока я перезаряжался, медведь уже выскочил из дыма, отошел от нас метров на 30 и сел на «пятую точку», как собака. Коновалов подскочил к своему ружью, схватил его и выстрелил хищнику два раза под лопатку. Зверь повалился на бок в снег.

— Ну вот, пожалуй, и все, — сказал Владимир Михайлович. Он достал нож, выкованный из клапана японского лесовоза, и пошел разделывать тушу медведя.

Пропажа ружья

Низовой лабаз мы готовили уже в сумерках. Натаскали сушняка, накидали на него мясо, стегна, лопатки, задовину, шеину, разрубленную грудину. Затем опять сухие сучья, а на них — шкуру. Потом лапник ели и кедра. Вокруг разбросали несколько пустых стреляных гильз.

— Это от волков, — пояснил Коновалов. — Хотя, если они голодные, вряд ли поможет.

К тому времени сердце, печень, легкое и внутренности медведя уже подмерзли. Я сложил их в рюкзак, и мы пошли от берлоги напрямую по тайге на восток. Через полчаса в темноте вышли на визир. Пройти мимо мы не могли, так как он был нами утром протоптан уже по глубоким сугробам. Да и в зимней тайге абсолютной темноты не бывает, потому что снег всегда «подсвечивает», и неплохо.

Подойдя к домику, я заученным движением попытался снять с плеча ружье. Но рука нашла только лямку рюкзака. «Огнестрел» пропал! Я задал глупый вопрос:

— Владимир Михайлович, а где мое ружье?

— А кто тебя знает, где ты его в тайге бросил?! Пойдем лучше в зимовье, Смолина порадуем!

Прекрасное угощение

Я вошел, развязал рюкзак, вытащил почки хищника и положил их на сковороду. Николай Михайлович засуетился, приговаривая:

— Ну, молодцы так молодцы! Ты смотри-ка, медведя добыли! Вот это дело!

Тут же выскочил из зимовья и вернулся с печенкой «сохатого». Достал перец, соль, почистил и нарезал луковицу. Тонкими ломтиками подал печень. Да, это было что-то! Она таяла во рту и совершенно не казалась сырой, а наоборот, представлялась особенным, изысканно приготовленным блюдом.

— Владимир Михайлович, — обратился я к Коновалову, — Все-таки поджарю почки.

— Да, пожалуй. Но на гарнир — вермишель!

На следующий день мы пошли с Коноваловым, чтобы отнести мясо к просеке. Ружье стояло у ствола кедра, где я надевал на себя рюкзак. Мой спутник приблизился и усмехнулся:

— Ну вот, а говорил, что не боялся!

— Владимир Михайлович, это я, видимо, потом испугался.

— Ладно уж! Пошли отнесем мясо твоего первого добытого медведя!

Владимир Петров, Иркутская область

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий