На исходе марта солнце распалялось докрасна. Однако снежный покров рукотворного моря по-зимнему сверкал первичной белизной. По ночам, как и положено, снежную пуховину сковывали настоящие морозы под 30 градусов. Прочной коркой или даже плотным панцирем становился наст. Под метровой толщины льдом таилась, хлюпая, студеная вода.
Дорога на такой поверхности являла собой неприглядное зрелище. Это была рядом бегущая пара ручьев в изломах льдин разного калибра и крошева. Анатолий Сазонов вел машину неторным путем, пробивая колесами снежную крепь. Стоило чуть задержаться в ходу, как наш внедорожник тормозило, колеса буксовали.
Анатолий сдавал немного назад и снова разгонялся, устремляясь к дальним берегам Артумея. Перспектива обманчива: до намеченного взгорья, если брать на глазок, кажется, что всего с десяток километров. Но когда измеряешь расстояние по приборам, то оказывается, что оно втрое больше.
Заветная цель
Во время открытия очередного сезона твердой воды, еще по осени, мы своей дружиной объездили, исходили и обурили основные рыбные скопища. Они, кроме нас, доступны любителям подледки из многих более отдаленных сел и городов с северной и южной сторон. Потому наш коллектив и нацелился на не столь далекое, но бездорожное и, как нам казалось, нехоженое прибрежье Артумея.
Для меня же оно являлось пределом мечтаний: жена моя Таисия жила и взрослела в том поселке. Школа, клуб, где работал ее отец. Еще с детства в девчонке проявились тонкий музыкальный слух и приятного тембра голос. Она начинала петь со сцены, очаровывая слушателей.
Близились годы запуска Братской ГЭС, стало быть, затопление многих поселений на берегах Ангары, Оки, Ии и прочих речушек. Артумей гордо возвышался над подступающим к нему морем. Казалось, что большая вода обойдет поселок… но, увы.
Однажды ночью исчез гараж с техникой, оставив на память о себе песчаную воронку. На улице кое-где проступили влага и заметные провалы. Жители поселков в страхе снимались с обжитых гнездышек: кто отправлялся в ближайший строившийся Карахун, кто — в более дальние поселки.
Родители Таисии причалили к Братску. Таисия после неудачных поисков своего жизненного пути поступила в Иркутское музыкально-педагогическое училище. Я заканчивал художественно-декоративное отделение. Жили мы на съемных квартирах по соседству. Так и слились воедино наши пути-дорожки…
Долгожданный берег
Наша цель все ближе. В подводной толще в десятки метров по неизменному своему руслу пробивается к Ангаре Ока. Где-то здесь, как часто вспоминает Таисия, десятилетней девчушкой, не умеющей плавать, она однажды соскользнула с надувной камеры. Тугая коса распускалась на быстром течении реки, изредка показываясь на виду. Две сестры Таисии, к счастью, не растерялись, бросились на помощь…
До берега остается меньше километра. Впереди — распадок в зарослях разнотравья и кустарника. Там кое-где проглядывают замшелые срубы да еле уловимые фундаменты домов. Вправо, возвышаясь над заливом, уходит горная гряда. На ней — столетние раскидистые сосны, чудом уцелевшие от безумной рубки и лесосплава.
Прямые солнечные лучи обжигали уже лишенный снега уклон. Белыми зайчиками кое-где таились снежные ошметки. Гольцы между сосен еще издали очаровывали взоры золотыми песчаными откосами, а чуть поодаль спадали до удивления живописной гладью красной глины. Но у той привлекательной картины близ берега, куда прибыли мы, открывалась вовсе не приглядная для нас оборотная сторона.
Повсюду на доступных для рыбалки глубинах чернотою провалов позевывали выпиленные браконьерами майны. Наезженная дорога, обрывки китайских сетей, остатки костров вещали о недавней вольнице залетных гостей. Вполне понятно: гости обрыбились здесь по полной. Нам оставались лишь охвостье от чьей-то недавней удачи да поиски на вязком сыром льду и разных глубинах.
В ледяной «купели»
Неведомая сила, как всегда, а в тот день особенно, влекла меня по снежной тверди, словно по асфальту, параллельно нарезанной колесами внедорожника колеи. Ледовая дорога вдали терялась, огибая подступающий к самому берегу мысок. Я спешил туда на разведку, чтобы в случае удачи посигналить друзьям, известить их об обнаруженном клевом месте.
Вскоре обогнул мысок, наша машина и рыбаки исчезли из виду. В нескольких лунках прямо посредине дороги было, как говорят удильщики, пусто. Удача никак не давалась мне. Но без труда — никуда! «Попробую еще чуток приблизиться к берегу», — решил про себя.
Что было сил, спружинясь, оттолкнулся и прыгнул за пределы колеи влево. В полете на миг под ногами обозначилась заснеженная чересчур ровная площадка. Тут же качнуло, что-то «болтанулось» в голове, помутилось в глазах. Так случалось со мной в молодости во время занятий боксом, когда после точных пропущенных ударов подкошенным снопом оказывался на настиле ринга.
Под ногами хрустнул, разлетелся вместе со шматом воды тонкий ледок, сверху припорошенный снегом! Бур отбросило в сторону. Мои освободившиеся руки раскинулись и ухватились за края майны. Это оказалось весьма кстати; иначе я «нырнул» бы не по грудь, а по самую макушку в уготованную кем-то и никак не помеченную ловушку.
«Вот тебе, Фелька, святая купелька! — пришла на память поговорка. — Тебя бы самого, создателя этой «телогрейки», окунуть три раза с головой для промывки мозгов!». Я резко приподнялся на руках, пытаясь вылезти из проруби, но удалось лишь слегка оторваться.
Первые признаки переохлаждения
Фирменные сапоги, мои теплушки, были тремя размерами больше, чтобы поместились еще дополнительные стельки и вязаные носки из овчины. Благодаря этому я мог не бояться, что застужу ноги. А теперь «обутки» вкупе со всем содержимым налились студеным свинцом, ухватили меня за нижние конечности и потянули вглубь. Вода студеной гадюкой проползала к телу на всех участках, беспощадно обжигая его.
Я сделал повторную попытку приподняться, но ощутил на обуви нечто вязкое, наподобие брошенной сети. Из жутких ловушек мне и прежде приходилось выбираться, особенно в перволедок — все обходилось.
«Неужели пришла пора расчета за все прошлые, безумные, рисковые поступки, которые были ни к чему? — промелькнула в голове мысль. — Да разве только я таков? Сколько невеселых, а порой грустных сообщений о любителях рыбалки, попавших в беду в азарте, по легкомыслию или недогляду».
Меж тем проникшая к самому телу вода, которая, казалось, поначалу обжигала его, с каждой минутой холодела, пронизывая самые чувствительные места. Дрожь охватила меня всего, зубы отстукивали чечеточную дробь. Оставалось лишь одно спасение — кричать, звать на помощь. Пусть же будет мой вопль зовом к удаче.
Я напряг голосовые связки, но громкого звука издать не смог. Что-то с резью прохрипело, забулькало в горле. Со второй попытки послышалось нечто подобное ржанию захудалого мерина.
Вот оно… переохлаждение, не в слове, часто слышимом, а в самой зловещей сути его. Когда стужа прощупывает каждую твою косточку и мышцу, стынет и вязнет в жилах кровь, мутью затягивает взор.
У роковой черты
Вдруг вспомнил, как однажды ночью после дежурства был остановлен пьяным земляком. Он направил на меня ружье. Никакого страха я тогда не испытывал, как и не ощущал стремления к противодействию. Было только любопытство: каков он исход из этой жизни в ту, не ведомую нам. Как ударит, обожжет тебя заряд, а дальше что?
Перешедшие роковую черту, но чудом вернувшиеся рассказывают о свете в конце тоннеля, о сказочной природе. Я тоже стоял в ожидании, но что-то здравое дернуло меня в последний момент, отшатнув в сторону. Грянул выстрел… картечь кучно просвистела мимо.
Как только уплыл из памяти тот случай, со стороны артумеева распадка послышался странный звон, а рядом передо мной явился образ Таисии в боярском одеянии. В нем в 2010 году она участвовала в областном фестивале «Деревенская красавица», где была первой в своей номинации.
Очаровательная, нарядная жена приблизилась к микрофону и запела мою любимую песню: «Жизнь невозможно повернуть назад…». Голос, тембр и чувство, с какими исполнялась композиция, всегда волновали не только меня. Мой слух казался натянутой струной. Тот голос током прошел сквозь то, что еще оставалось живым и теплилось во мне.
Рванулся из последних сил… Одна попытка, вторая… «Дурак!» — прохрипел я и приказал себе развернуться на спину, вспомнил все, чему учат спасатели. Дернулся так, что коленями коснулся груди. Что-то хрустнуло и оборвалось на «обутках», ими я нащупал кромку проруби, оттолкнулся, вскоре удалось вылезти из проруби.
На ноги подняться не было сил, пришлось пробираться вперед на четвереньках. В сапогах свистело, пищало и хрюкало, но вода выбегала, стекая из голенищ. Двигаться становилось все легче.
Спасение
Сашка Шкуратов рыбачил ближе всех. Он почуял недоброе и, когда мы сблизились, стал свистеть, кричать и звать на помощь Анатолия. С обессиленного меня содрали мокрую одежду и обувь. Облекли во все сухое, собрав, как говорится, с миру по нитке. Отогрели горячим чаем.
Я только наполовину был в сознании, но все же сквозь пелену слышал, как товарищи оттирали, щипали, хлопали и разминали мое тело, словно на экзекуции. Они просто старались восстановить кровообращение. Я, к удивлению, хохотал, как безумный: до сих пор боюсь щекотки. Потом меня положили в машину и включили печку.
Ребята продолжили не совсем удавшуюся рыбалку, а я лежал и глядел в окошко. С юга на меня смотрело яркое весеннее солнце. То ли наяву, а может быть, во сне оно вопрошало: «Ну, как ты там, отогрелся?».
Слева со стороны Артумеевой заимки снова послышался звон. Поселок, а таких, как он, было не счесть, проплыл передо мною. В прежнюю пору в людных местах висели куски рельса или какой иной железяки, в них ударяли в случае пожара или прочей беды. Поселки исчезли, а звон о них останется надолго, на века.
Анатолий Дудник, Иркутская область
