Ласке цены не было. Восточносибирская лайка крепкого телосложения, неутомимая, подтянутая — черная молния. Редкий соболь от нее мог уйти. За двенадцать сезонов она загнала на деревья, нашла в валежинах, корнях, дуплах, каменистых россыпях более трех сотен соболей. Заболела почти человеческой болезнью и умерла прямо в тайге. Похоронил ее на речке Пуне за Ангарой.
Новые помощники
Остался без собаки, но перед охотничьим сезоном, как ни парадоксально, у меня появилось сразу три псины. Черного щенка Ману взял от Пульки у знакомого лесника, жившего на кордоне. Нравилась она мне своей настырностью, азартом, однако всерьез рассчитывать на успех со щенком — смешно.
Давний друг предложил взять на сезон Раду, сам он не мог пойти в лес. Рыжая с белым «ошейником», северянка из Ванавары не походила на типичных, волчьего окраса остроушек, но была шустра, покладиста и быстро признала меня за хозяина.
Третьим стал Бах, отданный для натаски трехгодовалый кобель, названный в честь знаменитого композитора за звучность и басистость голоса. С Бахом почти не охотились, так как он дрался с другими кобелями хозяина, хотя и происходил от хороших рабочих лаек.
Оказалось, что натаски в прямом смысле этого слова ему не требовалось. Интересно было наблюдать за ним в поиске. Бах, не торопясь, обнюхивал следы на земле и снегу. Его поначалу обгоняла Радка и даже накоротке Мана, но когда Бах исчезал, обе суки оказывались рядом как бы не у дел. Голос Баха извещал тем временем об очередном зверьке, посаженном на дерево.
За пушными трофеями
Первый загнанный Бахом соболь словно исчез, растворился, «улетел». Я высматривал его в ветках, простукивал кедры топором — все тщетно. Наконец, догадавшись, свалил полусухой в полдерева пень, стоявший поодаль, нашел в нем дупло и соболя. Добытого через прорубленную щель зверька не дал помять Баху, лишь рыжей суке позволил слегка прихватить его, но кобель не обиделся: видимо, не приучен был к «телячьим нежностям».
На следующий день Бах вместе с Радой загнали второго соболька на вершину небольшой ели. Первая пулька рикошетом ушла от коры. Пришлось быстро перевести рычаг на дробь и стрелять навскидку по летящему вниз соболю. Тут уж собаки порезвились, таская по моховине рыжевато-бурого пушистого аскыра. К счастью, не порвали шкурку, а Рада в азарте даже куснула черную за ухо.
Так проходили мои таежные будни в разговорах с собаками, поисках следа, беготне, усталости, сожалениях по поводу растаявшего снега. Дня через три отличилась Мана… Из-за погоды затянулась линька у белок, стрелять их приходилось не столько из-за шкурок, а чтобы кормить собак мясным супом. Себе задки беличьи готовил по-таежному: в котелке тушил, предварительно обжарив в масле. Вкуснятина!
Солнце, проскочив вершины кедров и елей, стало клониться к западу. Я безуспешно обшаривал дебри, даже белок в тот день не попадалось. Одну добыл, размочив счет.
На валежине у ручья сохранилось пятно снега, на нем — расплывшийся следок соболя. «Когда он тут бегал?» — подумалось. Прошагал без остановки мимо. Отчаянный вопль Маны пронзил меня будто током. Не понимая толком, что произошло, кинулся назад. Мимо промчались Бах и Рада, но еще раньше успел заметить на ветвях ели большое пушистое тело. Соболь! Да, фарт, как говорится, ходит рядом, не всегда только показывается. Сунула Мана нос под валежину, оттуда соболь цапнул ее прямо за мочку!
Теперь он в рюкзаке. Устроил небольшой привал, трапезничаю, делюсь с собаками харчами.
Четвертого соболя нашла Рада, хотя начало поиска положил Бах. Вообще кобель мне нравился: широкий поиск, самостоятельность. Иногда он уходил часа на два—три, но всякий раз находил нас. Я догадывался, что он гоняет маралов или кабаргу, которой много развелось в окрестных косогорах.
Счастье было недолгим
Как часто случается, неожиданно идиллия собачьей охоты закончилась. Пришел хозяин кобеля, привел еще двух собак, а третью суку в течке привязал в соседней избе километрах в семи. Бах сцепился со вторым кобелем, а ночью убежал. Его обнаружит хозяин в своей избе у гонной суки, но перед этим будут долгие дебаты по поводу Баха. Придется мне проверить другие направления, чтобы понять, куда убежал пес.
Утром, чтобы разрешить споры, направился вверх по логу к избе «пришлых» охотников. От них накануне приходил «гонец», я с ним случайно встретился.
Собаки с утра пробовали гонять «домашнего» соболя, но оказался он не из простых, всех одурачил, умудрился после нас пройти чуть не рядом с избой, а мы по чащобе в это время таскались! Я много раз зарекался не трогать «домашних» соболей и на тот момент снова убедился — не гонись за ближним куском, он может оказаться не по зубам.
В обед был почти дома и увидел вдруг чужие следы. Пришелец мне не понравился, сидел в нашей избе, наливал холодный чай и вел себя как-то дергано. И собаки у него, на мой взгляд, совсем никудышные, почти без шерсти. Но проговорился он, что изба есть в вершине, и вторую хотели строить, место подбирали.
В чужой избе мужиков не было. Я оставил им записку по поводу потери собаки, адрес, кому позвонить, если найдется. Конечно же, Бах и не думал туда бежать, он к гонной суке в гости направился, совсем в другую сторону, в избу своего хозяина.
Хозяин сам и спровоцировал его на такой шаг, ударил, разнимая драку. Отсидевшись на привязи сутки, вновь отпущенный Бах, тем не менее, вскоре ушел с Пулькой за копытным зверем и не вернулся. Другие охотники теряли собак в те годы, греша на расплодившихся волков.
Чем все завершилось?
Как же сложилась дальнейшая судьба моих лохматых помощников? Рада жива, успела она порадовать своего настоящего хозяина — стала все же соболятницей.
Мана погибла от острой формы чумы. Позже я догадался о том, что заразить ее мог соболь, которого она в валежине нашла. След-то явно старый там был, видимо, зверек недомогал. У соболей, оказывается, целый «букет» болезней выявлен, только в дикой природе их трудно обнаружить, зафиксировать, да и инкубационный период короток. Зверек либо сам излечивается одному ему известным способом, либо гибнет где-нибудь в дупле, и никто его не находит.
Еще в тайге у Маны случился первый приступ: убежала в лес, сутки не показывалась, с трудом позднее подозвал ее. Выходил тогда антибиотиками, но через полгода новый приступ оказался критическим.
И только дальнейшая судьба Баха осталась загадкой. Потерялся он в тайге, увязался за маралами вместе с Пулькой. Та вернулась к хозяину, а кобель канул. Кто знает, где он нашел кончину: попал ли в зубы стаи волков, таившихся в урманах, или сорвался со скалы вместе с кабаргой? Глухомань хранит эту тайну.
Другой черный пес, живший на кордоне лесника, спустя год точно попал в зубы волков. Экскрементами этих зверей, с черной шерстью был усыпан отрезок тропы километрах в пяти от кордона.
Рада принесла щенков, и одна из помета — рыже-белая Метка — стала моим помощником на долгие годы охотничьей жизни.
Анатолий Зырянов, г. Красноярск.
Этот материал под названием «Бах и другие» был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов Сибири» в декабре 2007 года.
