Каждому известна тонкость чутья собак, волков и некоторых других животных; между собаками отличаются тонкостью чутья разных пород легавые, пуделя и гончие — и приводить примеры этого нечего. Но, может быть, не всем известна тонкость чутья борзых собак, тоже весьма замечательная.
Очень может быть, что чутье их также тонко, как и у гончих или легавых, только они, по свойству своего характера, не всегда им пользуются; а где нужно, то и пользуются. Так у некоторых охотников собаки борзые часто одни уходят на охоту, отлично ищут зайца по полям, оврагам, кустам, ловят его и на свободе угощаются им. Лучшие между ними ищейки идут в середине, другие по обеим сторонам, точь-в-точь как мы сами поступаем при наездке.
Лисицу наметанные борзые чуют еще лучше: в степях, в высоком бурьяне. Собаки легко «соследят» лису и поймают, несмотря на ее увертки. Все это хорошо известно старым охотникам, им нечего и рассказывать, но для молодых охотников, может быть, любопытен будет следующих рассказ о чутье борзых собак.
Не помню, в 1862 или 1863 году приехал к нам в село Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, пензенский помещик О-н с борзыми и гончими собаками — в гости к сыну. Собаки у О-на оказались плохи и он выпросил у соседа, господина М-ва, собаку, кличкою Лебедь, на осень, дав слово возвратить его после охоты.
Начались морозы, охота кончилась; О-н уехал домой, в Пензенскую губернию, приказав отвезти Лебедя к хозяину. Но у охотников не достало духу расстаться с лучшею собакою; вероятно, они надеялись как-нибудь провести господ, уверить, например, что Лебедь догнал их в дороге и тому подобное. И они преспокойно взяли его с собою.
Шли благополучно до Пензенской губернии и были уже в своем уезде, недалеко от дому, как вдруг в одном селе, мужики, конечно, тоже охотники, силою отняли Лебедя, утверждая, что это их собака, недавно пропавшая. Хотя наши охотники, псари, доезжачие и борзятники, — народ смелый и бойкий и не прочь подраться, но их было трое или четверо, а вступилось за обладание Лебедем, может быть, 30–40 человек.
Со стороны мужиков это была, вероятно, ошибка вследствие большого сходства между собаками, поскольку Лебедь родился и безвыходно был в охоте господина М-ва всю жизнь.
Охотники предстали перед барином с повинною в трех проступках: ослушались приказания, увели чужую собаку и потеряли ее. О-н воспылал справедливым гневом и на охотников, и на самоуправство крестьян — и немедленно послал заявление и прошение своему исправнику, изложив в нем, что собака принадлежит господину М-ву из Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, села Н., где и родилась.
Исправник, следуя новым порядкам, отправил отношение к Борисоглебскому исправнику с просьбою произвести дознание по этому делу. До 1860-х годов исправник не смел бы не поверить богатому помещику, а попросту приказал бы становому взять собаку и препроводить к господину О-ну, сделав крестьянам «внушение», смотря по своему темпераменту или расположению духа. Но в 1860-х годах начались новые порядки.
Борисоглебский исправник, по получении отношения от пензенского коллеги, отнесся, тоже форменною бумагою, к господину М-ву, спрашивая о действительной принадлежности ему такой-то собаки, имя-рек. Понятно, прошло довольно времени пока запрос этот дошел до господина М-ва. Что же отвечал он? Вот тут-то «и нить завязки», как говорил городничий в «Ревизоре».
Господин М-в отвечал исправнику, что помянутая собака Лебедь, таких-то примет, неправильно присвоенная крестьянами села N., принадлежит ему и родилась у него, чему доказательством служит то, что она уже у него, — пришла одна, назад тому дней восемь.
Лебедь прошел 200 верст (свыше 213 километров. — Прим. редакции), после двадцати восьмидневного отсутствия с места родины; пришел худой, усталый и грязный, но целый и невредимый.
Кстати, подобный случай был в 1840-х годах. Маленькая собачка разных смешанных пород тоже прошла одна из Редут-Кале (ныне населенный пункт Кулеви в Грузии. — Прим. редакции) до Кутаиса и явилась на квартиру бывшего своего хозяина, который бросил ее в Редут-Кале. Надобно знать, что страна эта, особенно ближе к Редут-Кале, покрыта сплошными вековыми лесами, в которых водятся волки, кабаны и медведи. Расстояние от Редут-Кале до Кутаиса тоже составляет около 200 верст…
Чутье это, или, как говорится, инстинкт? Кто разрешит?
Старый охотник, 1877 г.
