За много лет охотничьей жизни у меня было немало волнительных эпизодов встреч с волками или их помесью с собаками — гибридами. И, видимо, так устроено человеческое сознание, что к серому хищнику мы обычно относимся как к зверю, к врагу, к конкуренту. А более похожих на привычных дворняжек волкособов, встреченных случайно в тайге, если и не признаем за своих, деревенских, то не опасаемся их и с жалостью ко всем четвероногим помощникам, опускаем уже нацеленное ружье.
И только тогда, когда эти красавцы в собачьей шкуре, походя небрежно куснут зазевавшегося «доброхота», наваждение исчезает. Потом выбранишься и начинаешь переоценивать свою сентиментальную людскую жалость как нечто неуместное на охоте, а тем более в глухой тайге. Власть или у диких зверей, или у тебя…
Встреча с загнанным лосем и его преследователями
Итак, 70-е годы уже прошлого века. Вечереет, мы спешим с собакой к зимовью. Лайка Полкан бредет то позади, то упреждает. Путик выводит меня на лесную прогалину. Летом тут, пожалуй, ягодное место — полно черники или брусники. А сейчас все белым-бело.
Остановился я, поджидая отставшего кобеля. Слежу за ним и вижу, что увлекся случайным соболем. Негоже еще раз оставлять свою собаку одну в ночи, когда на соседних горелых болотах то и дело раздается вой волков.
Стоя, по таежной привычке более определено прислушался. И не зря: уловил слева потрескивание, звук ломающихся веток, не похожий ни на ветер в кронах, ни на собачью поруху. Значит, идет крупный зверь. Через минуту на полянку за чащи вываливается рогам. Судя по этому украшению на голове, лосю около трех или четырех лет.
Дышит тяжело, будто бежал долго. В дыханье его улавливаю болезненность, аж жалость вызывает. Кто же его спугнул и погнал на ночь глядя? Неужто Полкан? Лось, не заметив меня неподвижного в 15 метрах, преодолел полянку и был таков.
Я за эти мгновения успел лишь подумать: «А мог бы и добыть! Но зачем? Сохатины у меня запасено достаточно. Пусть живет этот красавец в хорошем возрасте для продолжения рода. Хотя, похоже, он с каким-то недугом?».
И тут мои размышления были прерваны появлением троих зверей, ковылявших по лосиным проследьям — ямам, проделанным копытами в полуметровом слое снега. Впереди шла красивая серая «лайка», повиливая хвостом, однако без кольца. Об этом вспомнил уже потом, ругая себя за оплошность, за то, что не обратил внимания на главную примету. Следом за первой «собакой» трусили еще два недоростка — тоже серые и стройные, похожие на щенят-позднышей.
Я выцелил передового зверя и готов был произвести его отстрел, как волка, явно догонявшего виденного лося. Но тут будто какой-то бес подтолкнул под локоть моей руки с ружьем. Мелькнула догадка: «А если это набежавшая с соседнего охотничьего участка лайка? Застрелю ее — и какой скандал будет! Завтра сосед по следам найдет свою собаку и начнется все такое…».
Решил проверить, как себя поведут эти «лайки», если подам условный знак. Не завиляет ли хвостом передняя при встрече с человеком? Однако после моего короткого свистка она так скакнула в сторону от лосиного следа и меня, что стрелять стало поздно. Не менее шустро одним прыжком ее догнали и сеголетки.
Вскоре меня нагнал на путике Полкан, на морде которого читалась мысль: «Едва унес ноги от этих тварей».
Тяжкие думы
Вечером за ужином я размышлял о причинах своей явной оплошности, замешанной на жалости. В какой-то мере оправдывал все случившееся «находкой» сцены волчьей охоты. Наверняка сука с малыми помощниками не способны одни загрызть лося. Но они гонят его туда, где на перехвате затаились два-три матерых зверя. Так что, пожалуй, я и сохатого зря упустил: подарил на корм серым хищникам.
Каждую промысловую осень находил на своем участке останки после волчьего разбоя. Жившая в междуречье стая из шести-семи зверей за зиму съедала больше оленей, чем три-четыре охотника в округе добывали по лицензиям. Об этом мы судили по зимним и вороньим «следам».
А сколько зверья серые хищники истребили летом? Сколько погибло телят и зайчат? Все это остается вне статистики и не учитывается «зелеными», которые берутся защищать этих «санитаров леса».
И, как видно, иногда спасает хищников наша человеческая жалость к «братьям нашим меньшим».
Завидный помощник
… Прошло немало лет. Тринадцать осеней охотился я с лайкой Шарбоном, которому не было равных в округе. Редко, но вырастают такие кобели, в которых, видимо, брала верх старая волчья наследственность, а обличье оставалось от матерей. Черно-пестрый гигантский пес с клыками, которых и у серых хищников не встретишь, был очень способен к охоте, а к людям — незлобив.
В домашней жизни и у зимовья Шарбон не лаял, а как-то по-особому рычал. Иное дело — если нашел берлогу или посадил соболя на деревину. Тут уж подавал голос, звучавший как призыв с нотками нетерпения: «Где ты, хозяин?».
Не единожды промысловики приводили своих собак, чтобы получить от кобеля потомства. Были и завистники, знали, что с Шарбоном я в одиночку брал и лося, и медведя. А соболя по свежаку пес загонял за 15–20 минут. Бывало, пока обихаживаю сработавшую ловушку, достаю попавшегося зверька, восстанавливаю насторожку, а мой помощник уже «гремит» в полуверсте впереди по путику. По голосу определяю: опять это соболь или крупный зверь.
Но и на кобеля бывает «проруха». Сосед в одну из неладных осеней навел на свое зимовье несколько сучек. Есть такая манера у некоторых охотников. Приводят в лес по пять собак, потом оставляют одну — наиболее способную. Так и тут. К ноябрю они «загуляли» и ушел Шарбон, переключился на другое дело… И пропал.
С горем в душе заканчивал я сезон на самоловах. Все вспоминал сгинувшего кобеля — лучшего из моих помощников. С ним в его молодое время, да и в мое мы брали иногда по три соболя за день.
Долгое время я размышлял: как мог погибнуть кобель? Волкам он едва ли поддастся. По силе мышц и остроте зубов Шарбон не уступал ни овчаркам, ни серым хищникам. Разве что в какую-то настороженную ловушку случайно попал и замерз? Или все же сманили его соседские собаки?
Странный сезон
… Прошло несколько лет. У меня появились новые лайки. Одна из последних и довольно талантливая — Путька. Среднего роста, черная, с хваткой пастью и острыми зубами. Идет по любому зверю, но особенно хорошо работает по глухарям. Где бы они не хоронились, найдет обязательно! На густом кедре иная птица спрячется, но шорохи и запахи все равно выдадут — некуда не денется.
Медведя тоже облаивает, меня предупреждает. Сколько с ней молодых кобелей пытался натаскать на косолапого зверя — все неудачно. Боятся юные лайки. А Путька живет и хозяина без защиты и без еды в тайге не оставит.
Но какие-то странности начались в ту осень на нашем охотничьем участке. По путикам бегают волки, съедают приваду и все, что попадает в ловушки. По следам вижу — не менее трех или четырех зверей. Ведут себя странно: к некоторым орудиям промысла принципиально не подходят. А попавшегося зверька или птицу выгрызают из железного капкана без стеснения.
Валерий Тарасов, Иркутская область, г. Киренск
