Не теряя времени, я быстро поменял нержавейку на латунную блесну и продолжил махать спиннингом в надежде, что красноперый разбойник все-таки соблазнится новой приманкой. Но результат был все тот же: забавляясь, таймень носился вокруг бегущей блесны, сопровождая ее до самого плота, но не делая никаких попыток поймать.
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
В течение часа я сменил около десятка различных приманок, но все напрасно. Таймень с интересом встречал новую блесну, следовал за ней до береговой отмели, и на этом знакомство заканчивалось, вкус новинки его явно не интересовал.
Во мне все кипело от злости. Я проклинал зловредного тайменя, грубо ругал себя за неумение обхитрить какого-то речного «бродяжку» и вдруг услышал сзади хриплый скрипучий голос:
— Молодой еще, игручий. Брать сейчас не будет. До вечера нагуляется, а затем корм искать начнет.
Я обернулся. Попыхивая маленькой трубочкой, на береговом обрывчике сидел сосед моего отца — шорец Семен Утигешев. Вероятно, давно уже наблюдал за моими безуспешными попытками заблеснить недоросля-тайменя и решил вмешаться в мою бестолковую рыбалку:
— Зря силы тратишь. Таймень — хитрая рыба. Сейчас, пока не голодный, он дразнит тебя. Приходи вечером на закате. Если не сбежит на другой перекат, обязательно возьмет.
Я успокоился. Действительно, дед прав, пусть таймень погуляет пока. С облегчением я смотал спиннинг и вернулся на сеновал.
В парадном костюме на рыбалку
Еще один курьезный случай произошел со мной через неделю. На месте слияния двух быстрых рек образовалась небольшая коса. С одной стороны ее омывает течение Мрассу, с другой — Кабырза. Коса препятствует резкому смешению их потоков, и на ее остром конце, от которого начинается по сути уже единое русло, образовался порядочный омут.
Вода здесь почти неподвижна, только медленно-медленно вращается, сгоняя в центр хлопья пены, листья, щепки и мелкие сучья. Глубина в центре омута достигает трех метров. Купаться здесь жутковато, да и температура воды довольно низкая.
Этот омут и был любимым местом отдыха и игр местных и пришлых тайменей. Притягивал он к себе и рыбаков-спиннингистов. Они часами исхлестывали блеснами водную гладь омута, и, часто случалось, что кому-то везло. Правда, крупной рыбы здесь не водилось, ловились, как правило, двух- и трехкилограммовые особи.
В тот день было воскресенье. Я решил прогуляться по поселку. Нарядился я в светлый костюм, темно-синюю рубашку с отложным воротничком, на голову надел соломенную шляпу, на шею повесил мой любимый фотоаппарат «Зенит». День выдался солнечным и теплым. Народ с самого утра высыпал на улицы.
В то время я дружил с Галей Ермолиной и надеялся днем встретиться с ней. А тут сводный брат пристал ко мне:
— Давай сплаваем в устье на косу. Спиннинг покидаем, ельчиков на удочку подергаем. Всего лишь на часок, а потом я тебя переправлю на ту сторону — и гуляй.
— Переодеваться неохота…
— А зачем переодеваться? Можно и так. В лодке чисто. И спиннинг кидать — не землю лопатой грести.
И я согласился. Мы приткнули лодку в самом конце косы. На втором забросе блесны я так неудачно затормозил леску, что на катушке образовалась огромная «борода», которую, сколько я ни пытался, но распутать никак не смог. Плюнув, я бросил спиннинг на дно лодки и взялся за удилище. Ельцы брали неохотно. Отложив удилище, я пересел на корму и расчехлил свой фотоаппарат.
— Виктор, давай я тебя сфотографирую. Сделай вид, что подсекаешь, и в этот момент я щелкну.
Я принялся выискивать точку съемки. До сих пор не понимаю, как могло такое случиться, что лодка резко покачнулась, и я, не удержавшись, выпал за борт. До дна в омуте я, конечно, не достал, но напугался здорово, думал, утянет меня в водоворот.
Однако все обошлось, водоворот совсем слабеньким оказался. Вскарабкался я в лодку. Мой шикарный костюм превратился в тряпку, нечего говорить и о фотоаппарате. Ни одна мастерская в ремонт не возьмет. Народ на том и другом берегу и на пароме, что курсировал чуть ниже по течению, покатывался со смеху, мне же со злости хотелось плакать.
Сдержанное обещание
Вечером встретился с Галиной.
— Слышала, купался сегодня. Только, говорят, почему-то одежду не снял, — откровенно смеялась надо мной Галя. — А как же рыбалка? Не поймал тайменя?
— Он-то и сдернул меня с лодки, — придумывал я на ходу.
— Жалко. Думала, угостишь меня.
— Ты серьезно?
— Конечно!
— Даю слово, на днях обязательно угощу. И не какой-нибудь мелочевкой, а самим тайменем.
Данное обещание, конечно же, пришлось выполнять. В ту же ночь взял я отцовскую наметку и отправился вверх по течению Кабырзы за поселок. Прямо за последними шорскими домишками начинался пихтач, растянувшийся вдоль берега километра на два и порядком прореженный жителями на хозяйственные нужды без ведома и разрешения местных властей. Невысокий берег с редким пихтачом ежегодно подмывался в половодье, и ряд деревьев уже рухнул в воду, некоторые только накренились, касаясь лапником речного потока.
Сюда-то я и направился, зная, что всякая рыба, в том числе и таймень, предпочитает на ночь схорониться в тени прибрежных кустов и коряг. Процесс рыбной ловли наметкой весьма трудоемкий и требует сноровки. На вытянутых руках и почти на всю длину шеста заносят наметку над водой как можно дальше от берега, без всплеска погружают ее в воду, пока нижней поперечиной наметка не коснется дна.
Положив конец шеста-рукояти на плечо, а ладонями придавив его к низу, чтобы поперечина, не всплывая, ползла по дну, начинают отходить от уреза воды. Рыба, стоящая под берегом, услышав шорох поперечины по песку или гравию дна, уходит на глубину и попадает в сетку наметки. Отходить и тянуть притопленный шест на себя нужно быстро, чтобы пойманная рыба не успела выскочить назад.
Приспособив фонарик к козырьку кепки, я медленно двинулся вдоль берега от коряги к коряге, от куста к кусту, процеживая воду через сетку своей примитивной снасти. Спустя полкилометра пути мой улов был более чем скромным: пара окуней, несколько ельцов и один хариус. Ощутимый удар в сетку я почувствовал при забросе наметки у полузатопленного вывороченного пня старой березы, которая рухнула в реку еще ранней весной. Сильным течением березу сломало, ствол унесло, а комель с корневищем удержался — поток оказался бессилен сорвать его с места.
В этом месте как раз и стоял таймень, которого мне удалось зацепить наметкой. Почувствовав толчок, я потянул шест на себя, и через секунду крупная рыбина билась у моих ног. На этом моя ночная рыбалка закончилась.
Я был на седьмом небе от счастья и чуть ли не приплясывал от радости — такая удача! Таймень по прикидкам весил более двух кило. Ранним утром, едва взошло солнце, я уже стоял у калитки Галининого дома с трофеем в плетеной корзинке.
Радость и грусть на сердце
А на спиннинг в омуте у косы, где я выкупался в светлом костюме, тайменя я все-таки поймал. Несколько забросов были пустыми, к тому времени я уже наловчился работать спиннингом, и забросы блесны на середину реки получались более-менее сносными. В то время спиннинговая катушка не имела автоматических приспособлений, ее приходилось притормаживать большим пальцем. Прозевал момент окончания полета блесны — получай на катушке «бороду».
На пятый или шестой заброс блесна удачно легла у кромки омута, и не успел я пару раз крутануть катушку, как почувствовал резкий рывок леской. Я плохо помню весь процесс выуживания красавца-тайменя, потянувшего на четыре с лишним килограмма, в тот момент меня захлестнули сильнейшие эмоции.
Таймень рвал спиннинг из рук, кидался то вниз, то вверх по течению, а я бегал следом по берегу и изо всех сил старался не давать ему слабину. Пот заливал глаза, холодил спину между лопатками. Несколько раз таймень, выпрыгнув из воды, с шумом падал обратно, поднимая фонтан брызг. Сил у хищника было предостаточно.
Это напомнило мне историю, рассказанную кабырзинским товарищем Борисом Милостных. Это произошло в шорской деревушке Парлаголе, расположенной в шести километрах от Усть-Кабырзы вверх по течению реки. Один из стариков деревни поставил закидушку (короткий перемет на два-три крючка). На следующий день поплыл он на лодке-долбленке проверить свою снасть.
Попался солидный таймень — за десять кило. «Речной разбойник» без труда выдернул шорца из лодки и утащил на дно, бечева закидушки петлей захлестнулась вокруг запястья незадачливого рыбака, и это погубило несчастного. Утопшего нашли в устье Пизаса, почти в двадцати верстах от места трагедии…
Утомившись, мой таймень, наконец, сдался, и я благополучно вытянул его на прибрежную гальку. Всходило солнце. Плеск воды и нескончаемый ропот перекатов уже тонул в какофонии птичьего щебета и гомоне просыпающейся деревни. Я сидел на корточках и любовался красотой добычи, ее серебряными боками, переливающейся темно-синей спинкой, алым цветом плавников и хвоста. Мое сердце переполняла радость от удачи, но одновременно было чуть-чуть грустно, оттого что природа лишилась крупицы своей красоты по моей вине и прихоти.
Владимир Неунывахин, г. Новокузнецк
Этот рассказ был опубликован в октябрьском номере нашей газеты «Охотник и рыболов Сибири» в 2008 году.
