Выход
6 ноября 1…9 года, …21 день охоты. Начал делить продукты с расчетом до 20 ноября. Подступает усталость и апатия, уже хочется нормальных стен, электрического света и уюта. Радиоприемник молчит; долбил, кипятил батарейки – бесполезно. НЗ – только для фонарика, на крайний случай. Вставляю, чтобы узнать погоду на следующий день. Плохо. Прав старовер дед Шмаков: «Тайга-то ой как силы из человека сосет…» …Стремишься попасть в самое сердце охоты, чтобы ощутить ее «настоящесть»: наохотишься, хлебнешь мурцовки, а поживешь месяц–другой в городе – и опять тянет в лес…Что за натура.
«Охотничьи тетради»
(В. Максимов)
Подготовка
Ко времени выхода с сезонного промысла снега в лесу по колено, а на открытых местах – и до середины бедра. Снег рыхлый, ходить можно, но преодолевать большие расстояния тяжело, каждый шаг – сопротивление, дополнительная однообразная, изматывающая нагрузка на мышцы ног. Таежный фитнес, одним словом.
Усталость копится и от плотной тайги: от постоянной необходимости глаз поддерживать четкое различение последовательно рассматриваемых предметов, находящихся на разном удалении. Это утомление аккомодации. Чтобы глаза отдохнули, подсознательно выбираешь «проглядные» места и идешь туда. Вот почему к концу сезона ноги сами поворачивают туда, где есть простор для глаза.
Завершение сезона – отдельная тема. Это консервация остатков продуктов, боеприпасов, размещение в зимовье и около (на деревьях) скарба, накопившегося за время охот, чтобы не попортили мыши, весенняя вода и плесень. От медведя спасения нет: если косолапый забредет, обязательно все расшвыряет, порвет, поломает, но это бывает редко.
Пишется подробнейшая ведомость, чего сколько осталось, что в первую очередь нужно занести на следующий год, что передать с оказией и завезти как можно ближе к участку на вездеходе.
Истина проста – каждый килограмм груза за плечами к концу дня превращается в два, особенно дробь. Рюкзак с фигу, а прольешь семь потов.
К выходу готовишься заранее: делаешь дневку, собак кормишь два раза, отсыпаешься, моешься. В день выхода – ранний подъем, еда «от пуза», быстрые сборы. Пушнину, фонарик, запасные рукавицы и носки, банку сгущенки и топор – в рюкзак. В стволы – два свежих пулевых патрона. Все.
Ой, мороз…
К окончанию одного из сезонов на границе Красноярского края и Томской области был мороз 53 градуса ниже нуля. На моем зимовье не было градусника, о температуре я узнал позднее –
уже выйдя на соседа, штатного охотника. Переход составлял около двадцати восьми километров до ночлега и места ожидания «Бурана».
Вышел рано – около шести утра. Сразу почувствовал: мороз сильный. Суконная куртка, свитер в три шерстяные нитки и рубашка промерзли, от мороза болели роговицы. Идти быстрым шагом было невозможно: перехватывало дыхание. Выручал монтажный подшлемник, который был надет на обычную вязаную шапочку и закрывал большую часть лица, это спасало от обморожения, хотя от дыхания постоянно вырастала «борода» куржака и смерзались ресницы.
Восемь с половиной километров прошел на голицах*, выколотых и выструганных заранее. Затем одна из лыж попала между валежин и сломалась. Прислонил обломки к дереву. Лыжи простояли все года моих охот, только сыромятные ремни юксов** съели мыши. Две собаки, выходившие со мной, – обе сукотые, волочили соски по снегу.
В памяти всплыли рассказы Джека Лондона, в которых лихие американские парни по Аляске и Юкону в мороз под 60 градусов летали на собачьих упряжках. Вранье. Извините, творческий вымысел автора. Книги Д. Лондона больше в руки не брал никогда.
Взошла луна. Снег фосфоресцировал зелено-голубым светом, периодически «выстрелами» трескались стволы деревьев. Только это нарушало тишину замершего, как в фантастическом фильме, леса.
Спустился в лог, пройдя уже больше половины пути. Чуть в стороне стоял пень, очень похожий на вздыбленного медведя. Состояние было полудремотное и от мороза, и монотонной ходьбы. Неожиданно сзади громко залаяли собаки. В мгновение стволы были направлены в сторону лая, а волосы на затылке встали дыбом. Собаки приняли пень за зверя, это меня несколько развеселило. Пожурил собак, и мы гуськом продолжили свой медленный ход к зимовью штатного охотника-соседа.
Соболь
Незаметно потерял чувствительность пальцев рук и ног. Увидел след соболя, будь он неладен. Собаки, работавшие весь сезон в паре, были настолько азартны, что зверька загнали на пихтушку высотой в три с половиной метра. Буровили снег, «плыли» с лаем, визгом, но загнали. На таком расстоянии из ружья двенадцатого калибра дробью шкурку наверняка испортишь… Я обломал несколько нижних веток, обтоптал вокруг снег и ударил ногой по стволу. Вершина качнулась, соболь сорвался и упал прямо в зубы собакам. Они схватили его вдвоем и стали тянуть в разные стороны. Порвут зверька! Я расстегнул куртку и накрыл головы собак полами, крикнув резко: «Брось!» Это самая эффективная команда в тайге. Они сразу отпустили соболя и отскочили, потому что после этого всегда следовало физическое наказание. Соболь хватил воздуха и вцепился через рукавицу в мою правую кисть, около мизинца. Боли не почувствовал. Прокус оказался сквозным, но крови не было. Зубы мертвого зверька смог разжать только ножом.
Боль пришла позже, когда я понял, что нужно делать остановку – греть руки и ноги.
В мороз влага вымерзает, и в тайге гораздо легче отыскать сухие дрова. Быстро нашел пень, надрал бересты, наломал гнилушек, смолья, разжег небольшой огонь и стал отогревать руки и шевелить пальцами ног. Почувствовал, как вливается пульсирующая боль в фаланги и место укуса, из ранок пошла кровь. Открыл банку сгущенки, она замерзла, стала густой, как вареная. Поел, дал собакам, и мы двинулись дальше…
В зимовье
К зимовью соседа подошли около двух часов ночи. Дыма из трубы не было, дверь подперта. Следов нет. Похоже, в избушке давно никто не ночевал. Благо перед уходом каждый профессиональный охотник всегда оставляет около печки либо в ней сухие дрова и бересту. Пальцы рук опять отказывались слушаться, я стянул рукавицы зубами и с горем пополам зажег бересту, сунул ее в печку. Дрова разгорелись, а я упал на нары и уснул.
Проснулся от холода. Пока спал, пальцы отошли, болело только место укуса. Чай, стоявший на печке, еще не остыл. Пил кружку за кружкой. Прорезался зверский аппетит, в зимовье нашлась провизия – суповые пакетики. Было зеркало. Посмотрелся –
переносица, лоб, надбровья, спинка носа обморожены – синюшно-бурого цвета.
На следующий день потеплело до минус 30 градусов, приехал охотовед, привез продукты, водку. Хозяина избушки не было, решили его дождаться и уже потом выезжать. П. пришел поздно вечером, весь заиндевевший, борода в сосульках и куржаке, глаз не видно. Он опирался на самодельный костыль – подвернул ногу на тропе. Оказалось, что сегодня у него день рождения. Как все кстати: и гости, и закуска, и напитки, и кусок свежей лосятины, который он принес. В зимовье было натоплено, мы быстро сдернули с П. промерзшую насквозь одежду. Налили, поздравили, пожелали удачи и хорошей охоты.
Кобель по кличке Сигнал, пришедший с охотником, проскользнул в избушку и стремглав бросился под буржуйку. Запахло паленой шерстью. С большим трудом, чуть не свернув печку, вытащили кобеля за хвост. Я уговорил П. оставить Сигнала на ночь под нарами. Пока не уснули, слушали чавканье Сигнала – вылизывал обмороженные лапы. П. рассказал причину своей озлобленности на собаку: «Недалеко от зимовья стрелял лося, патроны от мороза давали осечку за осечкой. Лося ранил, а добрать подранка не осталось ни одного патрона. Добирал его обухом топора. А пес сидел и смотрел со стороны, как охотник подбирается к лосю с топором, вместо того, чтобы отвлекать внимание раненого зверя».
Выпили еще и решили, что пес вел себя так от удивления – не видел еще такого за свою жизнь. П. простил его.
Домой!
Утром уложили в нарты поклажу и только завели «Буран», Сигнал пулей выскочил из избушки, запрыгнул на сиденье снегохода, сел, вцепился всеми четырьмя лапами в дерматин и, закрыв глаза, то ли завыл, то ли залаял. Перевод на человеческий язык был понятен: «Домой, домой любыми путями, только домой!». Отрывали его от сиденья вдвоем. Штатник брал этого пса на сезон, надобности в нем уже не было, поэтому Сигнал поехал с нами. Собак затолкали в передок короба нарт – хоть бы кто-то огрызнулся, такие интеллигентные собачки – звука не издали.
Неимоверная тряска нарт на ухабах. Снежная пыль с запахом выхлопа бензина. По дороге догрузились мясом лося и пустыми канистрами. Комфорт закончился, пришлось остаток пути сидеть на задке нарт, спиной к ветру, закутавшись в кусок брезента.
Вот и Катайга, дом охотоведа. Жена и две маленькие дочки, щебечущие вокруг отца. По традиции, для меня уже была натоплена баня, на лавке стояла трехлитровая банка пенной браги и свежая, еще горячая, булка белого, испеченного на березовых дровах, хлеба. И началось действо: пар, веник, горячая вода, брага из банки, хрустящий хлеб и так – до ночи, а потом – сон праведника в прогретой до последней досточки бане.
* Голицы – широкие лыжи, не подбитые камусом.
** Юксы – лыжные крепления сибирских охотников.
Вячеслав Максимов
