Мстительный гусь

Мстительный гусь

Весна — как много смысла в этом слове, какое это емкое понятие! Для одних — это пора любви, для других — это закладка нового урожая. Для охотников — это открытие охотничьего года, пора охотничьих надежд, пора встречи с родной землей — полями и лесами, речками и озерами во всем великолепии просыпающейся после долгой зимней спячки родной природы.

В тот год весна задержалась где-то в южных степях и только к открытию весенней охоты начался ледоход на реках Подмосковья. Играют льдины на солнце, поблескивая и давя друг друга, проплывают они мимо уже почти освободившихся от снега берегов. Гудят овраги, сбрасывая талую воду в пойму. Низинки и даже целые луга превращаются в необъятные труднопроходимые лужи. Знаменитое российское половодье. Вода везде — это сущий рай для водоплавающих. Многочисленные стаи уток и косяки гусей устремляются в это время за потеплением от мест своих зимовок на Север — на свою «малую Родину».

На праздник открытия весенней охоты мы традиционно выезжали своим заводским охотничьим коллективом в угодья недалеко от Можайского водохранилища. Там своими силами мы отремонтировали и благоустроили просторный сельский дом на краю деревеньки, где всегда и располагались, приезжая к своему другу — егерю Борису на разные охоты, на хозяйственные и биотехнические работы, для участия в рейдах по борьбе с браконьерством — в общем, шефствовали над охотхозяйством, заботились о нем. Наш охотколлектив уважали в МООиРе, зная, что у нас никогда не было ни хапуг, ни нарушителей охотничьей этики или правил охоты. Прием в члены охотколлектива и воспитательная работа в нем проводилась самыми опытными и уважаемыми охотниками.Атмосфера в коллективе всегда была доброжелательная, дружеская, что и превращало каждый наш выезд на охоту в незабываемый праздник.

Итак, мы на нескольких автомашинах — гордости родного автопрома середины «восьмидесятых» выскакиваем из города в пятницу после смены. Грязные по самое «не балуйся» от частых вызволений наших автолюбимцев из цепких рук весенней распутицы на проселках мы добрались, наконец, до родной базы, где нас уже с нетерпением ждал Борис в натопленной избе и с накрытым столом. Весело затрещал огонь в печи, зашкворчала яичница с салом и колбасой на противне, зазвенел граненый «хрусталь» во взметнувшихся руках. Торжественная часть Праздника открытия весенней охоты состоялась. Ранним утром, еще затемно, егерь оформил нам путевки на водоплавающую дичь — по три штуки в день каждого вида на охотника и мы, весело галдя, выходим в угодья, которые хорошо знаем, на любимую весеннюю охоту с «подсадной».

Торжественна тишина перед рассветом. Слышно только, как журчит струящаяся по затопленным кустам вода, поскрипывают под напором струй ветки, в сухих метелках прошлогоднего тростника с легким шорохом пробегают порывы предрассветного ветерка. Воздух полон густым запахом талой воды, водорослей, просыпающихся кустов и деревьев — непередаваемым ароматом половодья. С пока еще темного неба доносятся звуки, которые каждый охотник не может слушать равнодушно — это свист крыльев проносящихся многочисленных утиных стай и гомон гусиных косяков. Полоска зари растет, тьма расступается, проступают очертания кустов, деревьев — стоящих по колено в воде.

Борис показал мне рукой направление на шалаш, а сам с остальными растаял в утренней мгле. Мой шалашик, который я с трудом нашел в темноте, стоял у самого уреза большой воды на сухом месте среди прошлогоднего камыша с передней стенкой на зарю, чтобы легче можно было рассмотреть налетевшего селезня. Выбрав наиболее выгодное направле-ние на плес, хорошо просматриваемое из шалаша, я вбил колышек на расстоянии шагов двадцати на залитой водой луговине, вынул из плетеного садка утку, выращенную егерем, привязал ее к колышку, предварительно проверив «привязку», и аккуратно выпустил утку на воду со словами: «Ну давай, невестушка-работница, заманивай кавалеров», — а сам юркнул в шалашик и затаился. Утка была хорошо «вызорена», немного поплескалась — умылась и начала подавать голос.

Голос у моей работницы был что надо — средней громкости с приятной хрипловатостью. Такой голос высоко ценится у боевых селезней. Утиный призыв — «квачка» — моей утки, перемежающийся с размеренным кряканьем вселили в меня уверенность, что без трофея я не останусь, и мы с уткой стали ждать желанного гостя. Недолго мне пришлось любоваться красотой восхода — кряканье утки перешло на крик — «осадку», этот призывный крик утиной любви был адресован пролетающему красавцу селезню. «Шарпанье» крякового селезня в тот момент было лучшей для меня арией, и я поспешно поднял свой «автомат». Я не заметил, как сел на воду утиный кавалер, но я отчетливо видел, как он быстро и уверенно загребал к своей «мечте». «Только бы мою уточку не задеть, только бы не задеть», — эта мысль торопила меня, и я поспешно выстрелил.

Селезня как ветром сдуло. Огорчение мое было безмерным. Ну, а утка не слишком переживала исчезновение кавалера и снова стала призывно крякать. Очень скоро на лужу села стайка уток, и в нашу сторону направились сразу три кандидата в женихи, блестя под восходящим солнцем красотой своего весеннего брачного оперения. Плыли они под безопасным для моей утки углом стрельбы.

Я спокойно выцелил дальнего селезня и дробью уверенно накрыл его, а второго и третьего взял на взлете. Сколько в моей душе было ликования, когда выйдя из шалаша, я неторопливо, спокойно прошелся по полой воде, достал моих селезней и выложил их у шалаша! Такой композиции — подсадная утка, три красавца селезня и безмерно счастливое лицо охотника на фоне весны — был бы рад любой художник или фотограф. Дневная норма добычи уток была выполнена, и мы с моей работницей на солнышке у шалаша с большим удовольствием перекусили. Свою утку я сразу же забрал из воды, чтобы завтра она снова была готова работать, а то глядишь, какой-нибудь наглец незаметно подкрадется и заберется на нее, пока я буду отдыхать и любоваться природой до прихода Бориса и друзей. Остальные ребята тоже неплохо отстрелялись — стайки уток продолжали летать над водой, а выстрелы стихли. Постепенно все стали подтягиваться к моему шалашу, так как он стоял на сухом месте и по пути на базу. У всех норма добычи была выполнена — в основном это были кряковые селезни, но было несколько серых и одна шилохвость. Последним пришел Сергей — молодой охотник — с пятью утками. Ребята окружили его и потребовали объяснить, на каком основании он допустил «перестрел»?

Его сбивчивые объяснения никого не удовлетворили, и было решено, что следующую зорьку он пропускает и этот случай будет предметом обсуждения на собрании охотколлектива. Жадность — скверное качество, а тем более на охоте. Как было завещано нам «дедами», мы «выпили на кровях», отдохнули и стали собираться на базу. У всех на душе был праздник — радость от встречи с друзьями в неформальной обстановке, радость от открытия сезона охоты и радость от первых трофеев. В это время мы заметили, что со стороны реки к нам на небольшой высоте стала приближаться тройка гусей. Мы — врассыпную. Кто упал прямо в жухлую траву — благо были в желтом камуфляже, кто прыгнул в кусты, я юркнул в шалаш.

Гуси летели, спокойно гогоча, — они явно здесь не раз пролетали и шалаш их не встревожил. Это разведчики. Только бы нервы у ребят выдержали, особенно у молодого, и не стали бы стрелять по этим гусям, чтобы не спугнуть основную стаю. Сергей лежал в кустах под контролем товарищей и не шевелился. Понял, наверное, что у нас в коллективе принято уважать друг друга и разные глупости ему не сойдут «с рук». Ведь выстрел в гуся-разведчика, пусть даже удачный, испортит охоту для других охотников. Основная стая гусей обойдет это место далеко стороной, не приблизившись на верный выстрел. Наконец разведчики, ничего не заподозрив, нас миновали, и мы стали напряженно всматриваться вдаль.

То, что мы увидали вскоре, я наблюдал только в Архангельской области — темное облако от земли до небес направлялось в нашу сторону. Сотни гусей заслонили небо. Мы заворожено смотрели на эту гусиную армаду, вжимаясь в весеннюю грязь. Не готовясь к гусиной охоте и не имея рядом гусиных профилей, мы мечтали, чтобы гуси прошли к нам как можно ближе. Наконец наше общее горячее желание сбылось, и этот гусиный рой оказался над нами. По команде Бориса вскакиваем и открываем стрельбу. Очень трудно стрелять по стае — глаза разбегаются, азарт, сложно сконцентрироваться на отдельно взятой птице. Отсутствие выдержки и хладнокровия всегда ведет к досадным промахам. Но вот — есть попадание, другое, третье… На землю и в воду падают тяжелые чисто битые птицы. Гуси, гогоча, ринулись врассыпную от нашего бугра. Но норма отстрела у всех выполнена, и мы идем по разливу собирать своих птиц.

Внезапно послышались выстрелы на краю луговины. Вглядываемся — круто вверх уходит еще один косяк гусей, неожиданно вывалившийся из-за леса. Стреляет Сергей. Сверх нормы бьет. Все-таки не сдержался. Медленно собираемся у дороги. Настроение у всех подпорчено. Придется все-таки с ним серьезно разбираться. «Заготовителям нет среди нас места». Сергей не подходит. Смотрим в бинокль. Вроде на кочке посреди лужи лежит кто-то. Господи, да это Сергей. Бросаем все и бегом к нему по воде. На краю, у леса лежит Сергей, а рядом валяются четыре добытых им гуся. Пытаемся его приподнять — он стонет, а под рубашкой около шеи раз-ливается большая гематома. Похоже на перелом ключицы.

Придя в себя, Сергей рассказал, что подобрав своих трех гусей, он уже пошел к нам, но тут из-за леса, его не заметив, вылетел небольшой косячок гусей и он не удержался — пальнул в них из двух стволов. Гуси взмыли вверх, но ни один не вывалился из гусиного строя. «Ну и хорошо, что не попал, а то старики меня изжевали бы за эту стрельбу», — и довольный собой Сергей со своими тремя гусями направился к нам. Но в это время ему сверху в плечо был нанесен сокрушительный удар, и он отключился. Очевидно, Сергей все-таки задел птицу, и гусь, пролетев со стаей несколько вверх, рухнул всей своей массой с приличной высоты вниз и наткнулся на плечо, идущего и ничего не подозревавшего Сергея. С высоты удар гуся — это очень серьезно. «Ну ничего, могло быть и хуже», — резюмировал Борис. «Этого мстительного гуся — на общий ужин, а мы с тобой еще поговорим на собрании. Сейчас — на базу, слава богу, что недалеко, и срочно в больницу. Эту охоту со своим перестрелом ты, я надеюсь, надолго запомнишь».

Кто-то подумает, что это мистика, случайность. Но смею вас заверить: на охоте ничего случайного не бывает и всякая подлость или браконьерство рано или поздно всегда бывают наказаны.

Леонид ЛЯСКОВСКИЙ

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий