Оружейный рынок России. Реалии, надежды, перспективы (часть I)
Когда-то в СССР охотничье ружье можно было заказать через «Посылторг» и получить в почтовом отделении. До введения в середине семидесятых годов милицейской регистрации ружья продавали в многочисленных магазинах спортивных товаров и в сельской торговой сети потребительской кооперации. Почти при каждой районной организации общества охотников и рыболовов существовал магазинчик, где можно было купить охотничье оружие, патроны и необходимый минимум снаряжения. Номер ружья при покупке вписывали в охотничий билет и на этом заканчивались все регистрационные действия.
С тех пор многое изменилось. За прошедшие 30 лет торговля охотничьим оружием в России постепенно превратилась в одно из самых неблагодарных занятий. Относительно богатый современный ассортимент оружейных магазинов в крупных городах невольно вызывает восхищение энтузиазмом и упорством владельцев этого бизнеса. Нет ни одной другой категории товара, к обороту ко-торого государство предъявляло бы такие разнообразные, трудновыполнимые и дорогостоящие требования.
Для того, чтобы получить лицензию на торговлю оружием необходимо оборудовать бетонированный и бронированный арсенал в подвале магазина, оплатить охрану и сигнализацию, пройти бесчисленные согласования от местных органов власти до столичных министерств.
Чтобы завезти каждую партию товара: оружия, патронов, охотничьего пороха, – нужны отдельное разрешение, специально оборудованный транспорт и вооруженная охрана.
И это еще только начало. Пожалуй, самое сложное в нынешних условиях – это найти заинтересованного покупателя на такой специфический товар.
Даже не будучи корифеем в маркетинге можно легко сформулировать важнейшие характеристики идеального товара с точки зрения эффективности его продажи.
Он должен быть:
• необходимым максимальному количеству покупателей;
• легким, компактным, удобным для перевозки и хранения;
• быстро расходуемым или ограниченным в сроке службы;
• подверженным влиянию моды, моральному старению и тому подобному, что стимулировало бы потребителя совершать повторные покупки до истечения физического срока службы.
Охотничье оружие абсолютно не отвечает ни одному из перечисленных требований.
Круг желающих его купить ограничен и не растет, а скорее снижается, учитывая сокращение возможностей для охоты и рост цен на все товары и услуги, связанные с ней.
Охотничье оружие крайне неудобно как товар. Оно имеет значительные габариты и вес, требует специальной упаковки, особых условий перевозки и хранения – вооруженной охраны и разрешения МВД на каждую транспортную операцию, специально оборудованного транспорта, складских и торговых помещений.
Оружие в руках охотника-любителя, как правило, служит многие годы, зачастую нескольким поколениям владельцев.
Модные тенденции в дизайне оказывают минимальное влияние на стимулирование покупки нового ружья. Традиционно высоко ценится оружие классического облика. Большинство технических решений, применяемых в настоящее время в охотничьем оружии, известны с конца XIX или начала XX века. Образцы даже 100-летнего возраста нельзя признать морально устаревшими.
Социально-экономические реформы 1990-х годов до неузнаваемости преобразили отечественный рынок охотничьего оружия и патронов: их ассортимент в России за последние 15 лет вырос в десятки раз. Положительную роль сыграло также принятие в 1993 году «Закона об оружии». С этого момента приобретение нарезного охотничьего оружия в России утратило характер некоего административного таинства, связанного со сбором ходатайств, характеристик и поручительств, как это требовалось до 1993 года. Ограничение количества оружия в собственности одного человека было установлено законом, а не отдано на усмотрение руководителя местной милиции. Тогда же были определены правила ввоза и сертификации охотничьего оружия и патронов зарубежного производства.
Однако «Закон об оружии» и последовавшие за ним подзаконные нормативные акты привели к тому, что покупка любого охотничьего оружия стала возможна только в достаточно крупных городах. Районные общества охотников оказались неспособны получить лицензию на торговлю и выполнить жесткие требования по обеспечению безопасности при его хранении. Кроме того, вся деятельность по выдаче лицензий и регистрации нарезного охотничьего оружия оказалась сосредоточена в центрах регионов (республики, края, области, кроме Москвы, С.-Петербурга и Ленинградской области). Никаких исключений, даже для жителей отдаленных районов, не предусмотрено. В результате для сельских жителей затраты на поездки, связанные с получением справок, лицензии, покупкой оружия и его регистрацией оказываются сопоставимы с ценой самого оружия.
В таких условиях наивно было бы рассчитывать на высокий потребительский спрос и планировать развитие как производства, так и торговли. Нужно отметить, что сходная картина наблюдается и за рубежом, в традиционно охотничьих странах Западной Европы, США, Канаде, Австралии. Но там острота проблемы сглаживается высоким уровнем жизни, более или менее либеральным законодательством и иными, нежели в России возможностями для охоты.
Реальный покупательский спрос сдерживается еще и тем обстоятельством, что возможности для легального занятия охотой неуклонно снижаются для большей части населения. Подавляющее большинство охотников сейчас сосредоточено в крупных городах. Относительно богатые дичью угодья находятся слишком далеко для регулярного посещения, либо представляют собой хозяйства закрытого типа, предлагающие за высокую цену отстрел полувольных животных. Интенсивная охота становится дорогостоящим занятием, которое требует вдобавок к немалым материальным затратам массу свободного времени.
В России сейчас официально зарегистрировано более 2 миллионов охотников. На их долю ежегодно приходится менее 150 тысяч лицензий на отстрел всех копытных и медведя вместе взятых. За счет этого же лимита охотятся иностранные туристы. Нетрудно посчитать, что возможность на законном основании выстрелить по зверю дается рядовому российскому охотнику один раз в 14–15 лет, даже если предположить невероятную возможность равного доступа к распределению этих лицензий. Налицо полное отсутствие одного из основных стимулов к покупке нового оружия. Для сравнения в США около 14 миллионов охотников добывают каждый год 4,2 миллиона оленей. 8 из 10 американских охотников регулярно практикуют охоту на копытных. Около 16% американских охотников участвуют в охоте на дикую индейку. Различной пернатой дичи в США ежегодно стреляют около 110 миллионов особей. В Германии около 350 тысяч охотников ежегодно добывают более 1 миллиона косуль, 250 тысяч кабанов, 47 тысяч оленей.
Не оправдался расчет российских производителей и продавцов оружия на развитие спортивной и развлекательной стрельбы. В большинстве областных центров России вообще отсутствуют общедоступные тиры и стрельбища. Стрельба же «на природе» в закрытый для охоты сезон или без соответствующих документов (лицензии, путевки) квалифицируется как браконьерство, либо как нарушение общественного порядка и может повлечь за собой аннулирование разрешений на оружие или его конфискацию.
По сравнению с другими группами товаров, сходными с охотничьим оружием по ценовому диапазону и сроку службы, очевидно, что производство охотничьего оружия и торговля им, возможно, самые проблемные направления бизнеса.
Интересно сопоставить результаты исследования спроса, проведенного ВНИИОЗ в 1990 году, с современным состоянием рынка. На то время ассортимент охотничьего оружия в СССР был представлен лишь несколькими моделями отечественного производства. Соответственно, предпочтения охотников формировались на основе небогатого личного опыта и скудной информации из одного охотничьего журнала. Тем не менее, авторам обзора удалось достоверно предугадать основные тенденции развития рынка охотничьего оружия.
В 1990 году в категории гладкоствольных ружей 39,1% от общей потребности приходилось на двуствольные ружья с вертикальным расположением стволов, преимущественно 12 калибра. На то время доступными моделями в этой категории были только ружья ТОЗ-34 и ИЖ-27. Далее, в порядке убывания, следовали двуствольные ружья с горизонтальным расположением стволов, ИЖ-58 и пришедшее ему на замену ИЖ-43 – 19,2%, одноствольные магазинные с ручным перезаряжанием (МЦ-20-01) – 18,4%, самозарядные (МЦ 21-12) – 13,7% и одноствольные однозарядные (ИЖ-18) – 9,6%.
В качестве перспективных моделей охотники и специалисты отмечали самозарядные ружья с газоотводным механизмом перезаряжания, в том числе 20 калибра, и ружья со сменными дульными устройствами или поличоками, в том числе и нарезными насадками со сверловкой «парадокс».
Комбинированные ружья в 1990 году в СССР серийно не выпускались. Единственной массовой и относительно доступной (для промысловых охотников) моделью было ружье ИЖ-56 «Белка-3», производство которого прекращено в середине 60-х годов ХХ века. Комбинированное ружье на базе ТОЗ-34 (5,6/20, 5,6/28), разработанное на Тульском оружейном заводе для замены ИЖ-56, осталось неизвестным для большинства охотников и специалистов охотничьей отрасли. Выпущенное малой партией (200 экземпляров), оно не нашло спроса из-за высокой по тому времени стоимости и ряда конструктивных недостатков.
Ружья под более мощные нарезные патроны были известны отечественным потребителям лишь по описаниям в литературе и единичным образцам производства ЦКИБ СОО, Тульского оружейного завода и иностранных фирм.
Значительное количество трофейного комбинированного охотничьего оружия, вывезенного из Германии, было уничтожено в 60–70-е годы ввиду ограничений на владение нарезным оружием для населения СССР. По данным МВД СССР, в личной собственности граждан в конце 1980-х годов находилось 3,6 миллиона единиц гладкоствольного оружия и лишь 25 тысяч нарезного оружия (преимущественно магазинные карабины). В СССР в то время было зарегистрировано 3,2 миллиона охотников. Несмотря на административные ограничения, неудовлетворенный годовой спрос на комбинированное охотничье оружие только в Российской Федерации составлял около 20 тысяч единиц. Причем около половины респондентов хотели бы приобрести комбинированные ружья с сочетанием стволов 5,6 кольцевого воспламенения (.22LR) и 20 калибра. При более мощных нарезных патронах явный приоритет отдавали дробовому стволу 12 калибра. Значительно меньший интерес вызывали двуствольные штуцеры калибров 7,62 или 9,3 мм, что легко объяснить более узким диапазоном применения тако-го оружия.
В структуре спроса на нарезное, в том числе комбинированное оружие, в отличие от гладкоствольного, явно выражены региональные различия. Максимальная потребность в оружии под малокалиберные патроны была отмечена в промысловых районах Сибири и Дальнего Востока. При этом большинство охотников предпочли бы использовать комбинированные ружья, а не карабины калибра 5,6 мм (.22 LR). По малокалиберному оружию для пушного промысла такая ситуация характерна для всей территории страны и сохраняется еще с 60-х годов.
Комбинированные ружья и штуцеры под нарезные патроны калибров 7,62 и 9,3 мм, которые полнее отвечали требованиям любительской охоты на копытных, хотели бы приобрести охотники, преимущественно проживающие в Европейской части страны. Напомню, что речь идет о 1990 годе, поэтому варианты выбора калибров и типов патронов ограничены лишь несколькими доступными в то время образцами.
Спрос на карабины калибра 5,6 мм под патроны кольцевого воспламенения, по данным опроса 1990 года, не превышал 3,0 тысячи штук в год. Следует отметить, что речь шла только об оружии, предназначенном для промысловой охоты. Законодательство того времени не предусматривало для граждан возможности приобрести оружие для развлекательной стрельбы или занятий стрелковым спортом.
Мощные малокалиберные патроны были представлены в СССР единственным образцом: 5,6х39 с полуоболочечной пулей массой 3,5 грамма и заявленной производителем начальной скоростью 925 м/с. Для отстрела зверей крупнее косули данный патрон неэффективен. При стрельбе по крупной птице (глухарь, гусь) и такому зверю, как лисица или сурок на дистанции до 80–100 метров пуля обладает излишним экспансивным действием. Ввиду специфического поражающего действия спрос на патроны 5,6х39 был минимален и выпуск карабина «Барс» под данный боеприпас приостановили. Тем не менее, в разносторонней российской охоте существует ниша для боеприпасов и оружия аналогичного класса. В адрес оружейных заводов и ЦКИБ СОО было высказано предложение о разработке оружия под широко распространенные за рубежом патроны .222 или .223 Remington либо о переходе на патроны на базе гильзы образца 5,45х39.
Производство охотничьего нарезного оружия в СССР было практически единичным и пробелы в его ассортименте постепенно заполнялись боевыми образцами, снятыми с вооружения. Последствия такой «конверсии» в охотничьем хозяйстве России сказываются до настоящего времени. Еще в начале ХХ века С.Н. Бутурлин характеризовал поражающее действие пуль «трехлинейной» винтовки как неудовлетворительное для охоты на крупных животных. Однако в результате почти столетнего пути мы пришли к тому, что самым распространенным оружием для охоты на крупных копытных и медведя в России оказались переделки оружия армейских образцов под патроны 7,62х54R, еще более слабые .308 Winchester (7,62х51) и совершенно недопустимые для этой цели 7,62х39. Очевидной ошибкой на этом фоне выглядит прекращение в конце 70-х годов производства оружия и патронов калибра 9,3х53R. (Выпуск патронов 9,3х53R возобновили в конце 80-х годов.).
Около 60 лет российские охотники были почти полностью лишены доступа к нарезному оружию. В результате к последнему десятилетию ХХ века мы подошли с практически нулевым опытом охотничьего применения винтовки. Не удивительно, что место знаний и культуры обращения с оружием занимали несколько крайне живучих заблуждений. Вот лишь наиболее типичные ошибки, оказавшие влияние на формирование российского оружейного рынка к началу 1990-х годов.
– «Нарезное оружие дает охотнику огромное преимущество в любых условиях и гарантирует добычу животного». Результативность охоты в значительно большей степени зависит от самого охотника, его знаний, опыта и везения. Преувеличение реальных возможностей оружия прямо пропорционально иллюзии собственного мастерства. Оружие лишь инструмент, эффективный только в умелых руках.
– «Для охоты не может быть ничего лучше армейского стрелкового оружия». Считалось само собой разумеющимся, что все лучшее делается для армии. И вообще, «пуля трехлинейной винтовки пробивает железнодорожный рельс, а ее прицел размечен до 2 километров». Никто не задумывался над тем, что охота и война имеют диаметрально противоположные задачи. Здесь не выдают оружие бесплатно, и нет необходимости стрелять с двух километров залпом по паровозу. Было бы странным считать диких животных врагами и стараться нанести им максимальный ущерб, то есть наделать как можно больше подранков, ис-пользуя оружие, предназначенное для борьбы с пехотой противника.
– «Хорошее оружие должно быть самозарядным и многозарядным. Неточные попадания и негодные патроны можно успешно компенсировать плотностью огня». Вся мировая охотничья практика свидетельствует об обратном. Правильно выбранное охотничье оружие в руках хорошего стрелка должно в большинстве случаев позволять взять дичь одним выстрелом. Десять сквозных пробоин от пуль карабина СКС в туше лося или медведя, безусловно, смертельны, но гораздо важнее остановить зверя на месте выстрела, а не просто нанести смертельную травму.
– «Оптический прицел нужно устанавливать таким образом, чтобы сохранить возможность пользоваться механическими прицельными приспособлениями». Еще одно заблуждение военного происхождения. «А вдруг снайпер споткнется и разобьет хрупкий прибор, а вдруг пуля противника или осколок попадет в оптический прицел?» Для точной и комфортной стрельбы необходимо, чтобы оптическая ось прицела находилась как можно ближе к оси канала ствола. Недаром некоторые современные прицелы имеют серповидный вырез в нижней части объектива. Кроме того, практически невозможно изготовить ложу, одинаково удобную для стрельбы и с оптического, и с открытого прицела. Значительная часть зарубежного охотничьего нарезного оружия, особенно предлагаемого на американском рынке, вообще не имеет открытых прицельных приспособлений. Оружие для европейских охот оснащают, как правило, бы-стросъемным креплением для оптики.
Возможно, отечественные оружейники просто оказались неспособны сделать кронштейн для прицела, который можно было бы снять и снова поставить на оружие в прежнее положение, не нарушая пристрелки.
Сергей МИНЬКОВ
