Собачий город
У меня есть собака. Карело-финская лайка. Конечно, я ее очень люблю. Даже, если она немного порежет лапу, вся моя семья сильно расстраивается и переживает за несчастного Чарлика. Мне также очень жаль брошенных собачек, которые заглядывают в глаза и обнюхивают всех прохожих: а вдруг отыщется прежний или появится добрый, новый хозяин?
Поэтому, когда я услышал от друзей, что они на охоте убили бродячую собаку, меня одолевало двоякое чувство. Первое, конечно, жалость. Ни одно животное не заслуживает столько добрых слов в свой адрес, как собака. «Собака – друг человека», и это действительно так, без малейшего преувеличения и совсем без иронии.
Но, с другой стороны, мне, как охотнику с большим стажем, давно известно, что одичавшие собаки, приспособившиеся к постоянной жизни в лесу, представляют для его обитателей смертельную опасность. Это такие же умные, как волки, и организованные не хуже своих диких предков хищники. А собачья стая имеет даже преимущество, перед волчьей: у нее нет животного страха перед человеком. Собаки очень хорошо знают и учитывают все человеческие «повадки». Как потом выяснилось, именно с такими собаками столкнулись мои друзья. И не раз.
…Андрей и Геннадийв феврале 1997 года собрались посидеть на лис. Место выбрали рядом с расположенной в лесу воинской частью. Технику из части военные увезли, людей – тоже, и только два солдата исполняли символические охранные функции. Геннадий сел спиной к темному бетонному забору так, что на его фоне стал незаметен. Зато набитая звериная тропа проходила перед ним в пятнадцати-двадцати метрах. Андрей устроил свою засидку у той же тропы, но в трехстах метрах от друга. Вечер и начало ночи выдались тихие, мороз не более десяти градусов, но довольно темные: четвертинка луны отражала совсем мало света.
Где-то в двадцать три часа на Гену выкатывается лиса. Она так быстро проскочила открытое пространство, что охотник выстрела сделать не успел. В следующий момент он замечает сразу несколько темных силуэтов, явно преследующих рыжую. Первая мысль – волки! Они были намного крупнее лисы. Очевидно, Геннадий подшумел, когда вскидывал ружье на лису, и для стаи преследователей это не прошло незамеченным: они повернули на девяносто градусов, и пошли… на человека. Была ли это атака, нет ли – с уверенностью сказать трудно, но дуплет четырьмя нулями положил первых двух всего в шести метрах от охотника. Остальные (их было пять или шесть), видимо, лишившись вожака, бросились в обратную сторону и скрылись в лесу.
Два убитых зверя оказались крупными собаками. Породу определить трудно, но кровь овчарки в них безусловно преобладала. Наши охотники, будучи местными жителями, быстро нашли этому объяснение. Когда воинская часть функционировала, то кроме бетонного забора и колючий проволоки над ним периметр охранялся собаками, в основном овчарками. Военные уехали, а собак взять с собой не захотели или не смогли. Вероятнее всего, эти мощные сторожевые псы и стали основой образовавшейся дикой стаи.
Еще местные охотники увязали вместе два события: появление в их районе стаи диких собак и почти полное исчезновение зайцев. Так было в зиму 1996/97 годов, а в прошедшую зиму 1997/98 годов эта история имела продолжение…
В начале декабря Андрей повел на лису начинающих охотников – Владимира и Вячеслава. Славу Андрей посадил на то же самое место, где меньше года назад сидел Геннадий. В начале девятого (вечера, конечно) прогремел Славин дуплет. Через час – еще выстрел. А еще через полчаса к засидке Андрея приходит сам стрелявший и, отчаянно жестикулируя и волнуясь, начинает рассказывать:
– Андрей! В упор стрелял лис! Двух точно ранил. Они падали, вскакивали, визжали, снова падали… И все-таки скрылись в кустарнике! Что делать?
Опытный лисятник посчитал, что тут же идти за подранками будет чересчур сложно. Он пообещал утром пройти по следу и раненого зверя подобрать или добрать – как получится.
В сбивчивом и очень эмоциональном рассказе своего молодого товарища Андрея смутило два обстоятельства. Во-первых, ему лично не доводилось, да и от других охотников не слышал, чтобы раненая лиса визжала. Взлаивает, либо хрипит, но не визжит. Во-вторых, на Славу первый раз вышли две лисы, следующие рядом. А в это время года они обычно держатся поодиночке; вот начнется гон – другое дело.
Утром Андрей и другой опытный охотник, Геннадий, пришли к месту ночных событий. На тропе, действительно, была кровь, что говорило о том, что зверь ранен серьезно. Крупный след (может, большой лисовин?) ушел в густой кустарник. Примерно метров через четыреста – первая кровавая лежка. Еще метров через семьдесят – вторая. Обе лежки заледеневшие.
Последний участок пути был для охотников самым трудным. Неровный след вел их через сплошные заросли кустарника к настоящему бурелому: поваленные в разных направлениях могучие ели и березы перегораживали все пространство между еще более мощными живыми деревьями. Лишь только наши следопыты ступили в этот лес, их едва не сразил резкий запах псарни.
В глаза сразу бросилось множество лежек. Большинство из них устроено было под стволами елей, они все протаяли до земли и корней. На наиболее свободном месте – столовая. Это такая площадка метров в пять-шесть квадратных, вся истоптанная, со следами крови и усеянная костями и клоками шерсти. Когда потрясение от увиденного слегка улеглось, охотники вспомнили о цели, которая их сюда привела. Не надо было обладать особым воображением, чтобы представить трагедию, разыгравшуюся прошедшей ночью прямо в этом собачьем городе. Одно мы никогда не узнаем: был ли несчастный подранок уже мертв или еще нет, когда собственные братья и сестры набросились на него и разорвали. Только клочки серой шерсти и несколько свежеобглоданных костей – вот все, что осталось от крупной собаки. Что ж, такова правда дикой природы…
Эти мрачные, не самые приятные размышления прервал писк, донесшийся до слуха Андрея. Он поднял палец, призывая друга замереть. Действительно, из-за вывороченного корневища поваленной березы слышался писк. Андрей зарядил ружье картечью, и друзья осторожно двинулись на звук.
Под отвалом лежащей березы была нора. Она уходила в сторону корней погибшего дерева. Геннадий влез в нее по пояс и извлек на свет божий пять сереньких комочков, размером с пару мужских кулаков каждый. Щенки дня два-три, как открыли глаза и свое логово, наверняка, еще ни разу не покидали. Пищали они не от испуга, а по известной причине: просто есть хотели и требовали полный сладкого молока материнский сосок. На этих беззащитных созданий рука у наших охотников не поднялась, и они вернули щенков в логово. Вскоре и сами покинули этот собачий город, решив в будущем обязательно сюда наведаться, а может и устроить настоящую облаву на беспощадных хищников.
Через месяц после описанных событий в том же районе Андрей убил на тропе собаку. А через два с половиной часа, на этой же тропе, идущую в том же направлении, лису. Лиса, с ее тонким чутьем, не могла не знать, что перед ней шла собака. И раз ее это обстоятельство не остановило, то можно предположить, что лисы находят какие-то возможности противостоять диким собакам и сосуществовать с ними на одной территории.
Другое дело зайцы. Если к извечному врагу, лисе, добавляется еще и стая умных и сильных собак – песенка косого спета. Так и случилось в Рузском районе Московской области на значительной территории, прилегающей к заброшенной воинской части. И только человек с ружьем в руках и любовью к живой природе в сердце может исправить беду. Случившуюся, кстати, по вине людей.
Виталий ВИНОГРАДОВ
