«Все бы ржали, жеребцы, а ходить и мочи нет, не пойму, чего расхохотались? Уж и самую малость приукрасить не дадут. На кой черт тогда у костра собрались, пожрать да дрыхнуть что ли? Так и утреннюю зорьку проспать недолго, а утка чуть свет летать начинает», — сказал после очередной байки Михаил Иванович, допивая кружку крепкого чая.
А рассказывать он был мастак, каких мало. И все на полном серьезе. Все смеются, а он хоть бы ухмыльнулся, ни тени улыбки на лице, отчего становится еще смешнее, и хохот усиливается. Да и с такими подробностями излагает, не подкопаешься.
«Этот случай еще куда ни шло, — продолжал Михаил Иванович, — бывало и похлеще. Сразу и самому не верится, не говоря о других. К примеру, еще в советские годы на севере у меня история с географией приключилась.
Соболей тогда промышлял. Хороших ловушек в тот год не было. Завод, по-моему, специализированный закрыли, а продукцию какой-то «инвалидской» фирме выпускать поручили. Ну, и ловушки такие же инвалидские стали. Из ящика штук 10—12 выберешь, остальные хоть на свалку, хоть на металлолом. То пружина лопнет, то не размокнет, то язычка нет — в общем, сплошное уродство.
А стоить стали не 30, а 65 копеек, считай, хорошая беличья шкурка. Это я про «нулевку» говорю, а дальше по номерам и того тошней цена пошла.
В тот год новые ловушки пришли, с внутренней пружиной, вовсе отвратительные, мы их «этажерками» прозвали. В настороженном положении сантиметров 10—15, а то и выше. Замаскируешь такой капкан под деревом — муравьиная куча и только.
Купил я ящик «этажерок» таких, выбрать даже не дали. Хочешь, бери ящик, не хочешь — отвали, Петрович, другие заберут. Пришлось брать, куда деваться. Штук 20 выбрал из него, остальные в сараюшку вывалил, пускай лежат, есть-пить не просят, может, на запчасти куда сгодятся.
Кое-какие запасы были у меня, конечно, собрал все в кучу, завез в таежку свою и там расставил по путикам. С привадой повезло в ту осень, а ловушек бы еще с сотняшку не мешало.
На второй день после заезда собаки лося поставили недалеко от избушки. Добыл я его, тогда местным промысловикам разрешалось. Разделал тушу, мясо залабазил, а шкуру в избушку утащил, высушил, потом в постель приспособил, мягко и тепло.
Тот денек морозный выдался. Рубишь парное мясо, а топор облипает, в мякоть не лезет. Воткнул я его тут же в корч (выкорчеванный пень), так и забыл. Хотел воротиться, вспомнил, но устал больно, да и затемняло уже.
Дня через три зашел за топором, чтобы заодно и мяса кусман в избушку принести. Подхожу к лабазку, взглянул на тот корч и глазам своим не верю, вижу и не верю. На топоре моем, вроде, соболек скрючился, смотрю как в тумане каком, ничего не пойму.
Когда вплотную-то подошел, резкость сразу навелась, все ясно стало, понял, в чем дело. Видно, стал соболь с топора мясо слизывать, язык к металлу и пристыл. Оторвать не смог, больно, видать, было, так и застыл, бедолага. А морозец-то был в тот день градусов под 30, не меньше, задубел, как кочерыжка, соболек мой.
Обломил я язык, он, как стеклышко, хруп — так на топоре и остался. Бросил соболя в котомку, кусман мяса еще влез, и на радостях подался в избушку…».
И снова смех на всю поляну, никто ничего не говорит, все хохочут.
— Смеяться-то подождите, я еще не закончил, смех впереди будет. Ну, поехали дальше. Как только встал Енисей, выхожу я в деревню и сразу в хозяйственный. Дай-ка, говорю, Семен, мне топоров с полста. Он зенки вылупил:
— Куда тебе столько, ты что, в леспромхоз завхозом устроился? Топоров в это лето вообще не завозили, а со старого завоза давно все разобрали, я последний себе забрал. Колунов сколько-то осталось.
— Куда, куда… Тебе какое дело куда, прошу, значит, надо. Выкладывай все колуны, а то и их разберут.
А колун дешевле этой «этажерки» стоил, правда, поувесистей. Досталось мне штук 20, я их на нарточке в тайгу и завез. Смазал мясом и по путику раскидал, даже заколачивать не стал, на языке колун далеко не утянешь. Так и вышло: сезон без горя, знай, языки отламывай и — в котомку. Поверить даже трудно, а вы у Кольки Холмогорова спросить можете, он в тот год через мою избушку выходил, сам видел, соврать не даст.
Борис Завацкий, Красноярский край
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов Сибири» в июле 2009 года.
