«Ну, еще по кружке чайку — и на боковую, а напоследок я расскажу вам одну историю, которая приключилась со мной давно на охоте на рябчиков», — поднялся с лапника Николай.
Потянулись и мы со своими кружками к костру, где обочь пляшущего пламени висел на перекладине закопченный котелок, из-под крышки которого слегка парил крепко заваренный чай.
К полуночи небо вызвездило, и заметно похолодало. Мы придвигаемся поближе к костру, приминаем под боками поровнее пихтовый лапник и, облокотившись на локти, маленькими глотками прихлебываем обжигающий чай из кружек.
Нас четверо — братишка Анатолий, его друзья и постоянные напарники по рыбалке Александр Вяткин, Николай Мельников и ваш покорный слуга. Коротаем ночь на берегу реки, поставив с вечера в заводях и по омутам разрешенные снасти в надежде на богатый улов.
— Так о каком случае ты хотел рассказать? — нетерпеливо напоминаю я, обращаясь к Николаю, испытывая, как и все охотники, жадный интерес ко всяким охотничьим историям.
— Ну так вот. Как-то осенью пошел я на охоту на рябчиков. Тогда было самое время охоты на них — выводки распались, и молодые петушки, глупые и задиристые, очень охотно шли на манок, не успеешь пару раз свистнуть — и он тут как тут. Недалеко отсюда, вниз по течению, есть хороший пихтач, там каждый год, ближе к осени, я и отвожу душу, охотясь с манком на рябушек, — Мельников отхлебывает чай из кружки и какое-то время молчит, глядя на костер. Малиновые блики пламени пляшут по его лицу, придавая ему бронзовый оттенок индейца, фантастическим образом оказавшегося у нашего костра.
— Переплываю, я, значит, на ту сторону. Только углубился в пихтач, как тут же спугнул с молодой пихтушки петушка. Достаю манок, а пищик у меня классный, из трубчатой косточки самого рябчика изготовлен, один умелец мне его делал. Приостановился, едва дунул в свистульку, изображая нежный голосок курочки, слышу — летит: ф-р-р-р. И сел на соседнее дерево, да так неудобно сел — еле видно. Кое-как выделил я его, бабахнул. Упал. Подбираю, а он еще живой. Ну, я ему головку под крыло и — в рюкзак за спину. Иду дальше, пологий косогор начинается. Метров на полста поднялся, посвищу, думаю. Выбрал, где пихтач пореже, в гущине-то плохо видно, куда садится подлетающий рябок. Свищу. Тишина. Да такая звонкая, будто все вымерло вокруг, только далеко где-то слышна пулеметная дробь дятла. С минуту посвистел, слышу — летит. Ф-рр-р и сел буквально в пятнадцати метрах на ветку молодой березы, случайно забежавшей в пихтач.
Сел, шейку вытянул и головкой с хохолком-гребешком вертит, высматривает: «Ну, кто меня звал? Покажись».
Как на ладони сидит, красавец глупенький. Поднимаю я ружье, подвожу мушку под брюшко петушка и вдруг… сзади, как бы по плечу, тихонько так кто-то — хлоп-хлоп… Я и обмер… Ружье из рук на землю выпало, а сердце куда-то вниз покатилось и под ложечкой заныло… Тихонько оборачиваюсь — никого… И тишина, аж в ушах звенит. А сзади по плечу снова: хлоп-хлоп. Кошусь туда. Никого…
Я, Сашка и Толян непроизвольно привстали с лапника, подаемся, вытянув шеи, к рассказчику:
— Ну-у-у?! — выдыхаем в один голос.
Николай отхлебывает остывший чай из кружки и несколько секунд молчит, видимо, наслаждаясь произведенным эффектом. И заканчивает:
— А чего — ну? Оказывается, рябчик очухался в рюкзаке и давай вылезать через слабо завязанную горловину, крыльями-то и… мне по плечу…
Мы падаем на лапник и начинаем давиться смехом. А Николай без тени улыбки на губах обидчиво бросает:
— Вам смех, а мне тогда совсем не смешно было…
Владимир Неунывахин
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Томский охотник и рыболов» в апреле 2009 года.
