Этим прозвищем зовет его Капка. Правда, не принародно, а наедине. Капка не дура, не будет орать на мужа на всю ивановскую. Только скажет: «Ну и Чунарь ты, Алешенька. Опять вся деревня над тобой смеется!». «Пусть смеется», — обычно отмахивался Чунарь.
Вообще-то Лашин не злой, можно сказать — добродушный и на Капку не обижается. Да и что обижаться, Капитолина права: над ним частенько мужики подсмеиваются. А в деревне у многих мужиков прозвища есть. Например, Гришку Федорова Мормышем зовут. Тут и обижаться нечего. Гришка рыбак заядлый, опытный. Его едва ли кто. в деревне перерыбачит. Мормыш —дошлый, все насадки, уловистые места и всякие прикормки знает…
Или вот дед Семен Наливайко. Кроме как дед Сидун его не зовут. А все потому, что Наливайко обычно сидит и рыбачит на одном месте. Его спросишь:
— Ну как, дед, клюет?
— Ни, еще не однией поклевки не бачив.
— А давно сидишь?
— Давно, еще коров пастись не выгоняли, колы сюды пришов.
— Так чего сидишь? Лучше бы дома в холодке отдохнул.
— А разницы нема. Шо дома сидеть, шо на ставку. А вдруг поймаю.
Над дедом тоже смеются. Обычно он поймать ничего не может. Но чаще всего потешаются над Чунарем. Чунарь — прозвище, думается, сибирское. Всех недотеп, недоумков у нас так зовут. Обидно такое прозвище получить.
Работал Чунарь скотником. Нормальный вроде бы мужик, про него даже районка писала. Работящий, старательный мужик. Чтобы, значит, другие с него пример брали.
Рыбалка — единственное хобби у Чунаря. Так вот, на рыбалке у него обязательно что-нибудь да случается. Считай, каждый выход на речку — увлекательное приключение с картинками.
Шел как-то он по берегу, удобное место приглядывал. Внизу кусты тальника, трава густая, заросли репейника. И вдруг слышит плеск. Остановился, прислушался. Точно, плеск. В тине, под кустом плескалась крупная рыбина. Сазан! Сбросил с плеч удочки и как был в одежде, сапогах — сиганул в воду. Придавил рыбу животом, руками за жабры старается ухватить.
— А, попался, голубчик, — приговаривал он, вытаскивая сазана на сухое. — Как это ты, такой великан, умудрился в тине запутаться? — удивлялся Чунарь.
Сазан действительно был велик, килограммов на шесть.
И тут из кустов тальника вышел Мормыш. Остановился и смотрит на Чунаря, а тот — на Мормыша. Стояли, стояли друг перед другом, а потом Мормыш говорит:
— Ладно, подержал сазана, а теперь отпускай.
Чунарь все еще трясется от возбуждения, держит сазана и недоумевающее на Мормыша смотрит.
— Чего смотришь, давно не видел? Отпускай; говорю, сазана в воду. Не видишь, что он у меня на кукане? — усмехается Мормыш.
И только теперь Чунарь увидел, что сазан на длинном шпагате привязан к талине. Рядом стоят удочки Мормыша, ведерко с мелкой рыбой.
— Извини, — тихо сказал, отпустил сазана в воду и так же тихо выбрался на берег. Весь мокрый, в тине и грязи он заявился домой.
— Батюшки! — всплеснула руками Капка. — Где это ты так усуслился?
— Сазана руками ловил.
— Так где же сазан?
— Оказывается, его Мормыш уже поймал и на кукан посадил, — сказал Алеша и засмеялся.
— Ну и Чунарь ты у меня, — покачала головой Капитолина. — Опять в историю попал. Опять будут над тобой смеяться.
И Капка оказалась права. В тот же день все в деревне смеялись над рассказом Мормыша.
— Смотрю, — рассказывал он, — Чунарь идет. Я быстренько сазана на длинный кукан посадил, а сам в кусты. Что, думаю, он будет делать? Чунарь как увидел сазана, давай его ловить. Прямо в чем был — в сапогах, одежде — прыгнул в воду. Поймал и доволен. Я ему говорю, «отпускай», а он только глазами лупает: ничего не поймет. А когда увидел кукан, весь побелел: «Извини» — только и сказал.
Вот такая история произошла с Чунарем. Но таких историй было много.
Александр Иванов, Новосибирская область
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Новосибирский охотник и рыболов» в апреле 2008 года.
