Мой друг и земляк по Петропавловке Краснозерского района Иван Михайлович Гридин, проживающий ныне в Новосибирске, рыбаком и охотником себя не считает. За свою жизнь, а он уже на заслуженном отдыхе, всего несколько раз держал в руках ружье, удочку и спиннинг. Но обязательно случались приключения…
Читатели тепло отозвались о моем рассказе «Заячья шубка», опубликованном в «Охотнике и рыбаке Сибири» в феврале 2013 года. Эта историю я записал со слов Ивана Михайловича.
— Может, еще были у тебя приключения? — обратился я как-то к нему в начале ноября.
— Особых нет, разве как я с Александром Никифоровичем Селезневым плавал по Оби на охоту из Новосибирска в Томскую область?
— Будь добр.
И вот о чем он рассказал…
Сборы недолги
— Это было давно. Я вернулся в родной Новосибирск со службы в армии и работал помощником повара в одном из ресторанов. Мастером-поваром был ветеран ВОВ Александр Никифорович Селезнев. Трудолюбивый, ответственный, щедрой души человек. Страстный охотник и рыболов, интересный рассказчик. Однажды он мне говорит:
— Ваня, пока продолжается сезон осенней охоты, я планирую пострелять уток, порыбачить в Томской области на озерах Малые и Большие Табунак, отсюда более 200 километров. Если есть желание, я тебя приглашаю. Сначала на моторной лодке пойдем по Оби, затем по ее протоке Симан. Километров через 20-30 отдохнем, вытащим наше судно из воды и перетащим по суше волоком на озеро Малый Табунак — это метров 80-100.
Я с радостью согласился. С детства люблю природу, а тут свежий воздух, вода, лучшего отдыха во время отпуска не придумаешь. К тому же Александр Никифорович добавил, что все хлопоты по сбору, подготовке к плаванию он берет на себя: «У меня есть моторная лодка, охотничья амуниция, выпишу путевку и… вперед!».
Первый трофей
С улицы Чаплыгина на мотоцикле М-72 со всем необходимым для дальнего путешествия грузом приехали на водную базу на Оби, где находилась лодка, спустили ее в реку, завели мотор малой мощности (7-8 л.с.) и поплыли вниз по Оби к заветной мечте.
Первая ночевка на берегу против острова Заячий. Пологий чистый берег, невдалеке небольшое озерцо. Словом, место прекрасное. Никифорович, бывавший здесь много раз, сразу же взял ружье и говорит:
— Пойду к озеру, может повезет, будет на ужин уточка или другая дичь. А ты охраняй лодку.
Вскоре он вернулся:
— Стрелял влет, не промахнулся, упала почти на берегу. Поверь, Ваня, впереди нас ждет только удача!
Отведав свежую отварную уточку с бульончиком, мы вытащили лодку на берег, чтобы ее течением не унесло, поставили палатку и в спальных мешках на траве расположились ко сну. Запах трав, свежий чистый воздух, тишина — все это радовало душу. Но неугомонный мой наставник вдруг встал и говорит:
— Схожу еще к озеру.
Вскоре вернулся:
— Поднял пару чирков, стрелял влет, но промахнулся.
Собака-воровка
Утром после завтрака пошли дальше. Минут через двадцать видим по берегу параллельно с нами бежит симпатичная собака и часто смотрит на нас. Кроме нее, нигде никого не видно.
— Какая красивая собака, наверное, охотничья, потеряла хозяина, заблудилась, — сказал я.
— Это сеттер, — уточнил Никифорович и продолжил. — Видно, нехорошая собака: охотничья никогда не заблудится, а если отстала от хозяина, то будет сидеть и ждать его.
— Возьмем ее с собой, — предложил я.
Сначала мой капитан не соглашался, но потом произнес:
— Уговорил.
Он повернул лодку к берегу. Наше судно еще плыло, а пес уже запрыгнул к нам и уселся на носовую часть.
Следующая остановка с ночевкой против села Дубровино. Наловили окуней, Никифорович выдернул еще пару язей, и уха получилась на славу. Но собака ее есть не стала. Пришлось дать ей из наших запасов колбасы, хлеба с маслом и несколько кусочков сахара. На что мой спутник сказал:
— Ваня, если так ты будешь кормить этого пса, то мы останемся без продуктов.
Лодку на берег вытаскивать не стали, а привязали ее к бревну, половина которого была в воде, а другая часть засыпана песком. Все бы ничего, да пес нас подвел. Утром Никифорович сходил на охоту, вернулся с пустыми руками и, злой-презлой, слов не выбирал.
— В чем дело? — спросил я.
— Я же говорил тебе, нельзя брать чужую собаку, но ты настоял. И вот, пожалуйста, радуйся, она украла все наши продукты: колбасу, окорок, а также хлеб, масло сливочное, где-то запрятала, а сама исчезла. Я все вокруг обыскал, но ничего не нашел.
— Извини, Александр Никифорович: ну кто мог подумать, что так получится? Теперь мы далеко от города и без продуктов.
— Коль уж так случилось, не расстраивайся, Ваня, зайдем в Ташару, там живет мой старый фронтовой друг, кстати, председатель сельпо. Будут у нас продукты, и пополним запасы бензина.
Только мы отплыли от берега, как на месте, где мы ночевали, появилась та злополучная собака.
— Возьмем ее с собой? — с ехидцей спросил Никифорович.
— Нет, — ответил я. И добавил:
— Жаль, что нет близко милиции, сдали бы ее за мелкое воровство.
— Решил отшутиться?
Помощь друга
Прибыв в Ташару, мой наставник с рюкзаком пошел к своему приятелю. Вскоре к реке подъехал «уазик», из него вышли Никифорович с полным рюкзаком продуктов и незнакомый мне мужчина с 20-литровой канистрой бензина.
— Петр Васильевич Семак, фронтовой друг Александра Никифоровича, — представился он и подал руку. — Молодец английский сеттер, что украл у вас продукты, а то Саша, наверное, еще не скоро наведался бы ко мне.
Из кабины выпрыгнула небольшая черная собачка.
— Привез я вам свою Розку, она дворняжка, но за уткой ходит хорошо. На обратном пути вернете мне ее.
Отдохнуть решили недалеко от Ташары на противоположном берегу Оби, заодно и Розку проверить в деле.
К вечеру начал накрапывать дождь, а потому мы поужинали всухомятку и вскоре уснули в палатке. Мой рулевой поднялся на рассвете и ушел с Розкой к заливчику на охоту. Я готовил завтрак.
Вернулся Никифорович в расстроенных чувствах.
— Не повезло, Ваня, нам с Розкой. Попал в утку на взлете, она упала в заросли. Собака пошла хорошо, но в тростниках наколола глаз, посмотри, какой он красный. Пожалуй, к Симаку не будем заезжать из-за болезни собачки.
Операция «Волок»
Миновали Батурино, вошли в протоку Симан. Течение сильное, лодка пошла шустрее. До заветного озера оставалось совсем близко.
Пришвартовались.
— Цель наша близка,— сказал мой наставник и пошел с собачкой взглянуть на заветное озеро. Вернулся доволен. С радостью сообщил: — До озера — метров 70-80, рыбаков, охотников нет. Лодку легко перетащим на покатах.
— Что такое покаты? — спросил я.
— Вон, видишь, осина, с нее нарубим небольшие бревнышки, по ним и будем катить лодку. Мотор, вещи перенесем на себе.
Операция перемещения с протоки на озеро прошла успешно. Поставили палатку, оборудовали кострище, где будем готовить пищу. Заядлый рыбак сразу же пошел ставить снасти для ловли карася. Я готовил ужин.
Примерно через час он вернулся:
— Обожди, не открывай консервные банки, в поставки столько набилось карасей, что пришлось больше половины выпустить в озеро, нам столько не нужно.
Центральным блюдом на ужин стали отварные караси: крупные, сочные, да еще с лучком, черным перчиком, картошечкой; чай с листьями смородины и забеленный отварным молоком.
На утренней зорьке
Ночью небо было чистое-чистое, видны яркие звезды, любовался бы часами, в городе такой красоты не увидишь. Я уж какой раз благодарил в душе Александра Никифоровича за это путешествие.
— Подъем! — скомандовал он. — Надо дорожить утренней зорькой. Я приготовил тебе ружье, патроны. Из двух стволов сразу не пали. Действуй так. Я на лодке поплыву к тому мыску, — указал он рукой, — а ты иди через лесок, выйдешь к открытой воде. После моего выстрела утка поднимется и полетит к тебе. Стреляй, ты молодой, в озере достанешь сам, не утонешь.
Розка в лодку не пошла, осталась у костра.
Из-за горизонта показалась кромка огненного шара — солнца, спустя несколько минут заискрились росинки на траве, над водой стлался туман…. И тишина. Такая красота! Невдалеке на неглубоком месте озера плавали две пары уток. Они ныряли, резвились. Все это рождено природой. И вдруг я тут с ружьем. Желание стрелять пропало.
Раздался один выстрел, второй, но утки со стороны Никифоровича не прилетели, а мои поднялись на крыло. Я ушел готовить завтрак.
Опытный охотник принес несколько уток и начал их обрабатывать.
Листья на березках пожелтели, вода в озерах остыла, на юг высоко в небе пролетели журавли — все приметы осени, но дни выдались теплыми.
— Ваня, придется побыть здесь суток двое-трое, может, холоднее станет, а то пока против течения прибудем домой, караси испортятся, — произнес Никифорович.
После завтрака вдруг он мне говорит:
— Ты что-то мало мне холодного чая оставляешь?
— Я утром из котелка вообще ни разу не пил, — пришлось ответить ему. Потом дошло: оказывается, холодный чай лакала Розка.
— О, ужас! — говорит Никифорович. — Быстрее неси из палатки «согревающее», во рту буду полоскать.
— Это надо было делать после каждого завтрака…
— Все шутишь? Заруби себе на носу: на охоте, на рыбалке алкоголем увлекаться нельзя, — резюмировал Никифорович. — Может до беды довести.
В обратный путь
Пришло время возвращаться домой. Убитых уток брать не стали, за трое суток они могли испортиться, а карасей переложили мокрой тиной и взяли. Ночью решили в садке опускать в воду.
При спуске лодки мне пришлось зайти в воду. Одежду я снял, а кеды, по совету наставника, не тронул: мол, можешь ноги поранить. Плывем против течения очень медленно. Решил подсушить кеды, а потому поставил их на середину носа лодки, тут же уселась Розка. Когда миновали село Батурино, нам встретилась лодка с мощным мотором. Она шла очень быстро, волна от нее качнула наше судно, и один мой кед соскользнул и оказался на дне реки.
— Не расстраивайся, Ваня, пойдешь домой в моих болотных сапогах, — успокаивал Никифорович. Мало утешительного, с досады выбросил за борт и второй кед.
Прибыли в Ташару. Щедрый рыбак набрал карасей, взял Розку и пошел к своему другу. Вскоре он вернулся с Петром Васильевичем, в авоське — колбаса полукопченая, сыр, масло, а шофер председателя сельпо нес к лодке канистру с бензином и баночку автола.
— Вот что, мой дорогой фронтовой дружище, скорее приезжай в Новосибирск, отобедаем в лучшем в городе ресторане.
Петр Васильевич дал согласие.
— Учти, ты сказал это при свидетелях, так что жду.
На мели
Когда поплыли дальше, мой капитан сказал:
— Садись к мотору, рули, а я немного вздремну, что-то в сон клонит. Будь очень внимателен, чтобы не налетел на «топляк».
Беда нас не миновала. Примерно за полчаса хода до пристани Почта лодка угодила на мель. Мотор неимоверно взревел, а мы на месте. Никифорович снял его, разобрал и сообщил неутешительную новость:
— Полетела шпонка в креплении винта. Здесь мотор не наладить.
Я огляделся вокруг: широкая река, берега в густых зарослях тальника, ни души. Лодка дюралюминиевая, дорогая, не бросишь.
По опыту бурлаков
На мой вопрос, что будем делать, Никифорович ответил вопросом:
— Ты видел картину Ильи Репина «Бурлаки?»
— Да.
— Так и мы будем тащить лодку бечевой. Но сначала надо успокоиться, прийти в себя, переночуем в палатке, отдохнем, а завтра свяжем бревенчатые крепления, накинем длинную веревку и вперед. По очереди: один в лодке сидит управляет, чтобы она к берегу не шла, а другой веревкой через плечо тянет ее.
Утром Никифорович садится за рулевого. А я, как бурлак, продвигаюсь вдоль берега и тяну лодку. Потом мы меняемся. Когда он буксирует судно, а я рулю, то нередко задеваем берег, отчего «бурлак» сильно ругается.
Так продвигались километров восемь, устали. Приблизившись к пристани Почта, решили сделать остановку. Возможно, удастся закрепить винт. Вдруг слышим сильнейший рев мотора. На излучине появилась лодка, на огромной скорости летевшая в сторону Новосибирска. В душе у меня шевельнулась радость, но судно промчалось мимо.
На буксире
Мы помолчали. Но тут лодка замедлила ход, развернулась и поплыла к нам. За рулем находился мужчина лет сорока, рядом с ним сидела симпатичная блондинка. Это был офицер со своей женой. Услышав нашу печальную историю, они пошутили и предложили взять нас на буксир.
Моей радости не было предела. Никифорович сел к ним, а я остался в своей моторке. Взревел японский двигатель в 40 л.с., и лодки начали набирать скорость. Оба судна пошли в два раза быстрее, чем мы плыли на своем моторчике. Нам повезло. Место лодки офицера на той же базе, где и Никифоровича.
Пришло время расставаться. Наставник отдал мне свои ботинки, а сам надел болотные сапоги; разделили поровну карасей, довез он меня на мотоцикле до Красного проспекта, а потом ему — на улицу Чаплыгина, мне — на Московскую.
После той нашей охоты прошло много лет, но, как только наступает осень, несмотря на многие тогда нелегкие приключения, я вспоминаю ее с радостью, потому что то было счастливое время молодости, общение с человеком щедрой души.
Анатолий Лысенко, Новосибирск, дачный поселок Кудряшовский
