Жаркий день сменился душным и мглистым вечером. За неясными берегами озера, уплывающими под горизонт, полыхали зарницы далеких гроз. Вода у берега светилась оловянной белизной, постепенно переходя в фиолетовую глубину. Слабый ветер, нагонявший до этого на озеро легкую рябь, притаился в густой мгле, не беспокоя даже листья чутких осин, тесно восходящих по сутулому склону берегового обрыва на самую его верхушку. Озеро дремало…
Мы стояли под яром в прибрежном лесу. Темнота заливала плотные тальниковые заросли, береговой камыш, деревья. Ошалело и без надоедливого зуда легкими пушинками бились в лицо комары. Лениво с перерывами потрескивали цикады.
В траве зажглись зеленоватые точечки светляков, и грустные вперемежку с радостными чувства тронули мое сердце. Как давно не видел я этих удивительных животворных огоньков! Потревоженная мыслями об ушедших надеждах и утратах проснулась память. Как давно и как недавно все это было! Жизнь, жизнь — длинна ты и коротка одновременно! Не изобрело еще человечество величин, способных измерить значимость душевных утрат, глубину пережитых чувств…
Приятель зажег фонарь, и вмиг исчезли огоньки тысяч чудных звездочек. Только бледно зеленела трава под ногами, причудливо переплетаясь стеблями. Погас фонарь, и вновь в разных местах загорелись крохотные точки. Они появлялись неожиданно и так же неожиданно исчезали. Одна из них, самая близкая к нам, не гасла. Светлячок сидел неподвижно, словно сросся с травинкой.
Напарник вновь зажег фонарь, и мы, склонившись к траве, разглядели паучка, устремленного по хрустальной паутинке к крохотному белесому мотыльку, запутавшемуся в его ловчей сети. Я рассек пальцем паутину, и светлячок упал в траву. Погасив фонарик, мы вновь увидели светящуюся точку у самой земли…
Чтобы спастись от комаров, спать расположились мы в машине. В мутной дали полыхали зарницы, озеро тихо лежало в причудливых бликах, рядом похрапывал приятель, а мне не спалось. Вечер, настоянный на густых запахах трав, с зарницами, светляками, игрой света на воде, глубоко встряхнул душу, и грустные мысли накатывались одна на другую, тревожили, и жалко было чего-то: быстро проходящей жизни, несбывшихся желаний, напрасно потерянных лет…
Под утро ветер окреп. Первым проснулся лес: дружное трепетание его листьев разбудило нас, затем зашумела накатная волна. У далекого противоположного берега ее поднимал ветер и гнал через все озеро, вздымая все выше и выше. Здесь же, набрав полную силу, побелевший кудрявый вал разбивался о тростники. Опавшая волна прокатывалась через весь камыш до самого берега, выбивая в слоистом перегное глубокие промоины.
Приятель забеспокоился насчет поставленных накануне снастей, и, несмотря на мои отговорки, накачал надувную лодку и поплыл навстречу валу. В предутренних сумерках лодка ныряла среди волн как поплавок. В бинокль было видно, как летели брызги от разбивавшейся о ее нос воды. Скоро лодка скрылась за тростниками, а я продолжал наблюдать за проснувшимся озером.
Даль его угрожающе синела, словно надвигаясь на наш берег всей своей неохватной ширью. Ближняя кромка этой синевы буйно кипела белыми пятнами торопливых волн. Грозно и сурово было озеро.
Неожиданно я увидел светящуюся звездочку, быстро скользящую над самыми волнами. Она то появлялась среди водных барашков, то исчезала и походила на глазок зажженного фонарика. Солнце еще не взошло, но темнота уже начала отступать. Кроме этого светящегося шарика мне ничего не было видно.
Я подумал, что это приятель зажег свой фонарь, чтобы отыскать буй, брошенный при постановке снастей. Свет, потерявшись на секунду вдали, вновь быстро заскользил над волнами уже в обратную сторону. И вновь он гас и появлялся, паря над водой.
Я не мог определить даже с биноклем, катившиеся ли волны периодически его закрывали, или сам по себе этот свет вспыхивал и гас. Ни лодки, ни напарника я не видел и решил, что опять виновата волна.
Только несколько часов спустя по дороге домой я узнал, что приятель не зажигал фонарика и даже не брал его с собой в лодку. Что же это тогда было? Шаровая молния? Другое неизвестное мне явление? Во всяком случае, за пятьдесят лет моих скитаний по рекам и озерам, во все времена года я подобного никогда не видел.
Часть снастей снял приятель, вымокнув до нитки. За остальными поплыл я. Волны грубо подбрасывали мою лодку, ударяя в днище, прокатывались по ее бортам, попадали в лицо, на одежду. Но снасти надо было снимать. Вскоре я увидел среди крутых пенистых волн желанный буй. Снасти пошли тяжело, серебристыми слитками поблескивала в них рыба, трепыхаясь в желании освободиться от крепких пут.
Тучи, всю ночь обходившие озеро, вдруг стали наползать на него из-за ближнего леса. Стало еще сумрачнее и ветренее. С трудом я забрал в лодку последнюю снасть и, подгоняемый волнами, поплыл к берегу. Дождь ударил холодной дробью, когда я был уже на отмели.
Мы быстро погрузились в машину и уехали. Даль затянуло серой сеткой дождя. Грозное озеро слилось с ливнем в единую водяную лаву, переливающуюся расплавленным серебром, и представляло собой удивительное и неповторимое зрелище…
Лев Трутнев, г. Омск
Рассказ под названием «Чудо-свет» был опубликован в сентябрьском номере газеты «Охотник и рыболов Сибири» в 2008 году.
