С первого числа апреля затеплело, хотя держались утренники. Третьего числа показались кулички-песочники, четвертого — ласточки (касатки), шестого закуковала кукушка. Одиннадцатого числа совершенно окончился пролет вальдшнепов; пятнадцатого числа показались дупеля; 15-го же в лугах бил перепел, в зарослях свистал соловей.
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО — В № 3 (130).
Необычная весна
19-го числа видели дергача, и, следовательно, к 20 апреля прилет местной птицы совершенно окончился, опередив прошедший год, несмотря на крайне рано вскрывшуюся весну, всего девятью днями. Должно быть, птица знает пору — и чирята еще не садились на гнезда.
Подобно минувшей зиме весна текущего года выдалась в высшей степени необычайной. Сейм разливался, но значительно меньше прежних лет, Десна же вовсе не выходила из берегов, и поэтому разлива не было. Нам, привыкшим ежегодно видеть необъятную водяную ширь поемных лугов, и странно, и грустно было глядеть на эти луга в их осенней рамке.
Ждали мы, ждали, и, наконец пришлось убедиться, что пора прошла и ждать нужно не разлива, а кое-чего иного, весьма вероятно, безводицы, рыбного неулова, бескормицы. Сушь стояла небывалая, и на сено надежд было очень мало. Улов рыбы прошлой весной близ города Коропа был изрядный, хотя не ознаменовался ни осетром, ни стерлядью. Ловилась по обыкновению разная мелюзга, крупные — лещ, судак, язь, щука и сом.
При весенних разливах при поемке лугов пропасть рыбы заходит в луга и остается в речках, озерах, лужайках и колдобинах. Когда вода идет на убыль, обыкновенно на прибрежных (у Десны) стоках делают закоты (загороди), и рыбе уйти решительно некуда, кроме поставленного у закоты жака (рыболовной снасти-ловушки. — Прим. редакции).
Я знаю случаи, когда из двух жаков в течение ночи брали до четырех пудов (свыше 65 килограммов. — Прим. редакции) крупного язя, который, нужно заметить, очень вороват и мастер прыгать через загородь. Такой-то захожей рыбой местный люд живился вплоть до Петрова дня, легко добывая рыбу немудреной снастью. Нынешний год поживиться совершенно нечем.
Рыбацкая мудрость
Касательно разлива посеймовцы несравненно счастливее подесенцев, хотя один новомлинский старожил говорил мне, что в течение 35 лет он не помнит такой низкой воды. Говорит, что это повлияло на улов карпа, и был он очень скуден, зато попадался такой судак, каких давно не лавливали; стерлядь по малости лоснилась всю весну преимущественно мелкая, редко — в два-три фунта (около 0,8-1,2 килограмма. — Прим. редакции).
Зато 18 апреля за селом Корботовка (в четырех верстах от Малых Млинов и восьми от Батурина) пойман осетр весом в два пуда с лишком (более 32 килограммов. — Прим. редакции). Мне рассказали, что заловившие его рыбаки, отдавая этого великого аристократа рыбьего царства за 12 рублей серебром, не нашли на месте (в Малых Млинах) покупателя и вынуждены были отправить в город Конотоп.
Крупный язь и здесь ловился в изобилии, и про смышленость его рассказывают преинтересные вещи. Что язь лихо прыгает через закоты — это не новость, и поэтому за загородью рыбаки обыкновенно настороживают предохранительную сеть.
Наблюдая за ходом рыбы, рыбаки заметили, что язи подходят к закоту очень осторожно и ведут себя чрезвычайно осмотрительно. Прыгают они не вдруг, а поодиночке, и если первый смельчак, перекинувшись за закот, не плюхнет, то есть если не послышится всплеска от его падения в воду по той стороне загороди, чего при натянутой сети иначе не может быть, то вся партия язя стремглав бросается назад — прочь от закота.
Ввиду такой мудрости рыбаки ставят предохранительную сеть так, что она лежит в воде; а если это на отмели и сети утопить нельзя, то даже подставляют под нее большую лодку, наполненную водою, и тогда обманутая рыба дружно переметывается одна за другою и попадает в предательскую ловушку…
Почти два месяца греет солнышко, почти два месяца стоит весна, но жизненность природы до мая проявлялась в самой незначительной степени, и оно, может быть, к лучшему. Бог весть, что бы было, если бы озими погнало по-весеннему с 1-го марта, а яровые, которые отсеяли к 1 апрелю, выбились нежными побегами. Да, нет сомнения, к лучшему, что до половины апреля всходов не было, озимые не дали роста и все как бы застыло.
Лиственные леса, заваленные толстым слоем сухого, как порох, листа, выглядели совершенно по-осеннему, только молодняк березняка по низам запушился бледно-зеленым листком, да зазеленели ракита, лоза и черемуха, а на фруктовых деревах не было ни листа, ни цвету. Крыжовник, положим, распустился еще с половины марта, но тому закон не писан.
Во всю весну всего два раза прошел дождь, даже нельзя сказать дождь, а верней, что шестого и десятого чисел апреля выдались моросливые деньки. С 12-го числа началась ясная погода, а 16-го, 17-го, 18-го, 19-го, 20-го, 21-го, 22-го и 23-го стояла поистине июньская жара. Загустела, приняла свой обычный цвет поблекшая зелень, и пошли в рост, выбились стрелками побеги яровых, зазеленели ровным, сплошным фоном луга, деревья быстро оделись листвой, зацвели яблони, груши и вишни, и майский жук целыми тучами гудел вечерами над девственной листвой.
В настоящем своем виде и положении все сулит великие и богатые милости, лишь во всех мысль о дождике, который нужен всему растущему, всему тому в особенности, что брошено заботливой рукой в огородную землицу. Бог не без милости, казак не без доли — авось, дождемся и дождичка…
Причины оскудения
Что сказать вообще о прилете птицы? Не найду ничего утешительного… Я замечаю, что с каждым годом она не прибывает помимо каких бы-то ни было неблагоприятных местных климатических условий… Какие же причины?..
Причины, по-моему, те же — исконные и неизменные… Пора, наконец, всем нам прийти к убеждению, что весенняя охота на птиц, а равно беспорядочная летняя и осенняя — коренная и главная причина повсеместного оскудения… Этого оскудения не замечает лишь тот, кто им не интересуется или кто жил очень мало…
Этого страшного вреда могут не признавать лишь те господа, которые изобрели какой-то особенный род пролетной дичи, словно эта дичь сваливается с неба, чтобы доставить удовольствие мясникам, и летит куда-нибудь в тартарары, а не в известные места для вывода (гнездованья).
Что убить весной пролетного вальдшнепа вредно — в этом едва ли кто может сомневаться, но я признаю вредною ранней весной даже охоту за рябцами, тетеревами и селезнями до тех пор, пока самки не сядут на гнезда.
Если вы застрелили от спарившейся утки селезня, то, конечно, эта утка уж потому, что она самка, скорей найдет селезня, нежели осиротевший селезень утку, но всегда ли найдет и в пору ли найдет — вот вопросы, на которые никто не дает положительных ответов… Если не найдет совсем — о выводке не может быть и речи, если найдет не в пору — вывод запаздывает и делается жертвою разных случайностей… По заказу для уток селезней не делают.
Много раз поднимали у нас вопрос о сбережении дичи, поднимали урывками, как-то вскользь, словно это чужое, не близкое нам дело, поговорят и бросят, а между тем это предмет первой охотничьей, промысловой важности, да и экономический быт целой страны едва ли при этом в стороне…
Масса людей заботится об усовершенствовании тех орудий, о приспособлении разных уловок, которыми так беспощадно уничтожается дичь… Сотни страниц исписываются все о том же, и никому нет охоты озаботиться о сохранении того, что полезно, что дает нам нравственное довольство и материальные выгоды… «На наш век хватит!» — отзываются многие. И какое, подумаешь, «милое, толковое и честное отношение к окружающему»…
Да, о сбережении дичи, которое можно бы привести, наконец, к благим результатам, — молчок! Спрашивается: на кой черт нам какие-то усовершенствованные патронники и надульники, когда и из отживших свой век всевозможных «палилок» уничтожается дичь так, что в недалеком будущем все эти усовершенствования не на чем будет испытать в деле… А сами мы не возьмемся серьезно за ум — оно так и будет…
Пополнить казну за счет охотников?
Вы, может быть, думаете, что мы уже взялись за ум, и в доказательство указываете мне на существование «Императорского общества» — merci beaucoup (по-французски «Спасибо большое». — Прим. редакции)! Я и сам это знаю; я преисполнен глубоким уважением к этому обществу, потому что оно делает возможное… Я только не знаю, в силах ли оно по своему положению сделать нечто большее того, что оно делает…
Наверно, я этого не знаю, но, тем не менее, думаю, что обществу этому приличнее всего принять почин в нашем деле и при поддержке благомыслящих охотников и вообще русских граждан поставить это дело в то положение, которого оно настоятельно требует и многие годы тщетно ожидает…
Я не думаю писать законов об охоте уж потому, что они написаны, но я знаю, однако, что, во-первых, законы эти не по времени и далеко не полны, а во-вторых — мертвая буква. Не исполняются они потому, что в нас мало сознания их полезности, мало уважения к закону вообще, а не следят за их исполнением в силу убеждения, что охота — пустячки, что у тех, кто обязан следить, слишком мало на это и времени, и желания, потому, наконец, что у всякого есть своя болячка и даже, можно сказать, не одиночная…
Ввиду всего этого я думаю, что дело охоты и промысла нужно отдать в руки охотников; для этого необходимо особое учреждение, нужны средства.
Вы, может быть, думаете, что в переживаемое нами тяжелое время не место толковать о птицах небесных, о которых заботится сам Господь Бог… Я же думаю, господа, что у Бога так много забот, что и нам надо не плошать… Время, положим, тяжелое, но если мы не будем думать о частях насущного, то бремя этого времени не сделается легче…
Нужно особое учреждение и нужны средства, сказал я… Учреждение может у нас образоваться из нашего Императорского общества, нужно лишь дать ему известную организацию, дать права и узаконить их. Необходимо составить отдельный Устав и дать его в руки таким исполнителям, которые бы так или иначе были заинтересованы делом…
Чтобы правильно организовать учреждение, от которого можно ожидать несомненной пользы, то на это понадобятся материальные средства, которых в настоящее тяжелое время казна уделить не может, а без средств — мат!
Хотя и говорят, что за деньги счастья не купишь, но это не совсем верно… Абсолютного счастья в мире не существует, а все-таки деньги были и будут таким мировым двигателем, которым обусловливается в общежитии все, начиная с беспечалья и кончая неисходным горем…
Только Бог создал все из ничего… а мы, человеки, куда ни повернись, всюду встречаем неотразимое bezahl, bezahl, bezahl! (Плати, плати, плати! — Прим. редакции).
Где же взять денег на наше дело?.. Да с нас же — охотников… Обложите налогом каждое ружье, каждую снасть, каждую борзую, и денег этих хватит не только на администрацию по надзору за промыслом и охотой, но еще и останется для пополнения малой толики государственной казны… Полюбопытствуйте, что дает этот налог государству в Англии…
Вы спросите: «Уместен ли этот налог и не будет ли стеснителен для общества?..». Я даже думаю, что вы этого не спросите… Охотник, охотящийся для удовольствия и получая при этом пользу дичью, не потеснится заплатить, положим, десятирублевую годовую плату за свое ружье… Что касается промышленника, то за него заплатит потребитель, а кто потребляет дичь покупную, тому необременительно заплатить лишний гривенник и за глухаря, и за дупеля…
Хотелось бы много говорить на эту тему, но думаю, что это пока преждевременно. Посылка сделана, пусть заговорят другие, и тогда без труда можно будет выработать Устав и Положение об администрации. Со своей стороны я желал бы, чтобы было казенное управление, чтобы в основу Устава было положено безусловное запрещение весенней охоты на птиц — стрельбы без различия пород и подразделений.
О подробностях, если понадобится, поговорим в свое время…
Дмитрий Вилинской, 1882 год
