Члены Владивостокского общества любителей охоты с каждым годом становятся все более и более требовательными в отношении охоты. Их уже не удовлетворяет один остров Аскольд с его сезонной, довольно-таки монотонной пантовкой, лишенной более сильных охотничьих ощущений. Они категорически заявляют правлению: надо устроить хотя бы единственную за десять лет общественную охоту по зверю на континенте, надо построить дома на Ханкайских угодьях, надо подумать о выписке собак из Европы, надо позаботиться об ускорении прибытия выписанного три года назад окладчика… Члены трудятся для общества, доставляют панты, платят взносы, штрафы; надлежит же дать им более разнообразную охоту! Аскольд, наконец, надоедает. Под давлением таких требований 27 октября 1899 г. правлением была назначена общественная охота на коз на острове Рикорде.
Остров этот находится в заливе Петра Великого, в двухчасовом расстоянии от города Владивостока, т.е. в расстоянии каких-либо верст 30, не более.
Отвергнутое предложение
…На охоту явилось 22 охотника. Несмотря на то, что публикации в газетах и извещения гласили, что на острове, кроме коз, других зверей нет (оленей стрелять воспрещается), многие охотники явились, захватив с собою чуть ли не по сотне патронов, точно бекасов собирались стрелять.
В 8 часов утра выехали из города, а в одиннадцать доехали до острова.
Я возмущался столь поздним выездом, ибо терялась лучшая половина для охоты, а самая охота принимала характер не охоты, а какой-то зонтагсъегерской поездки, которая мне всегда была неприятна и которую я всегда старался избегать. Охотники вооружились дробовиками и запаслись картечью.
Так как, кроме охотников, людей для загона не было, то я предложил к услугам охотников трех гончих, при условии, что охотники будут расставлены по всему острову в лучших местах и проходах зверя.
Упомянутый же перешеек займут два номера и, таким образом, возможность перехода зверя через перешеек на другую часть острова и переход туда за ним собак сводится до минимума.
Я полагал, что при соблюдении такого условия как гонная, так и шумовая коза, куда бы ни вздумала уходить, везде встретит охотника, а собаки будут описывать круги за зверем по всему острову.
Ходовую же охоту при 22 участниках на сравнительно небольшом пространстве острова я считал неудобной.
Проект этот был сначала принят, а вслед за сим — отклонен председателем общества и распорядителем охоты. Мотивировалось отклонение тем, что большинство охотников ехало для того, чтобы размять ноги, а не стоять на месте. Выражение «стоять на месте» довольно условное, ибо многим охотникам, прежде чем стать, пришлось бы пройти верст пять-шесть через перевалы и овраги.
Охота, превратившаяся в хаос
Решено произвести охоту ходовую: охотники должны идти цепью.
Для этой цели охотники, взяв билетики с указанием, куда следовать, расставились сначала по берегу, у взморья.
Нелишним будет пояснить, что линия, по которой расставлены были охотники, была в высшей степени кривая, местность — крайне неодинаковая. У одного охотника впереди был луг, у другого — гигантская скала либо обрыв. Затем — и самое направление, которого цепь охотников должна придерживаться, большинству было неизвестно, да, наконец, в лесу и горах не видно, какого направления держаться, а половина охотников была на острове в первый раз.
При таких-то трудных условиях цепь охотников должна была сохранять порядок и не разорваться. Сверх того, чтобы цепь взяла направление в длину острова, правому флангу предстояло идти в два раза скорее, нежели левому, притом — загибать то вправо, то влево, смотря по очертанию берегов острова.
Конечно, эта задача для мало-мальски понимающего и участвовавшего в загонах охотника прямо-таки невозможна.
Так и случилось на деле.
Помнится мне, не прошло и 30 минут, как цепь охотников тронулась с места, номер 4 встретился с 17-м.
— Вы куда? Почему не придерживаетесь цепи? — кричит 17-й.
— Я иду вполне правильно, — возражает четвертый. — Вот со мною и 3 номер.
— Куда же мне идти? Вот и море! — добавляет он.
В результате получалось нечто хаотическое. Первые номера направлялись против последних, а через час времени уже гремели выстрелы охотников-скороходов под командою ротмистра на другой половине острова. Очевидно, размяв как следует ноги, охотники оставили цепь вдали за собою и перешли перешеек.
Любезное сообщение
Но будем последовательны.
Едва охотники тронулись и скрылись в чаще, как с правого фланга, с последних номеров посыпались выстрелы.
Я с собаками немного отстал, оставшись позади цепи, но наскочившие пять штук коз заставили меня бросить собак. Одновременно на передовых номерах, куда зверь направился, дано было несколько выстрелов. «Очевидно, сопровождают зверя безвредными салютами», — подумалось мне.
Едва только затих звук последнего выстрела, как я сам очутился в середине новой канонады. Выстрелы — со всех сторон. Ожидаю зверя и справа, и слева, и спереди…
Три козы скачут мимо меня. Стреляю по ближайшей. Она круто поворачивает от меня и вместе с другими попадает прямо под дуло ротмистра. Я вижу, как одна коза, ловко срезанная накоротке, кубарем катится в крутой овраг.
Звучный голос охотника рапортует: «У меня две» — значит, не претендуй на свою, по которой стрелял.
— Слава Богу, что вас козы-то не стоптали, — отвечаю на любезное сообщение.
Недостижимая добыча
В то время собаки куда-то исчезли, их не слышно, зато ежеминутно гремят выстрелы, то одиночные, с выдержкой, то — горячие дублеты. Очевидно, собаки работают недаром.
Вновь скачет по закрайку небольшая косуля, далеко — не стреляю. Коза исчезает, но, кажется, по ней стреляют еще. В то время, очевидно, цепь разорвалась. Левый фланг перешел перешеек, ему ближе было попасть туда, а охотники правого фланга очутились разбитые по всему острову. Собаки также разбились и работали в одиночку, в особенности басил старик по склону гор, где в бурьяне и травах, при сухой погоде, в одиночку нелегко было ему держать зверя.
Чудная осенняя погода, полнейшее затишье… Самое лучшее время для охоты с гончими. Так и хочется присесть, прилечь на солнышке.
В вершине овражка я остановился. Такие места — любимые обходные места зверя. Здесь можно было рассчитывать, что вот-вот сейчас выскочит коза, ибо гон то приближался, то удалялся.
В нескольких сотнях шагов расстояния неожиданно раздался выстрел. Прогремело: на, на, на! И затем — стихло. Вот теперь более уже нечего ждать по этому направлению. Это инженер сзывал собак на потроха.
Я еще долго пролежал на этом же самом месте. Несколько раз мелькали силуэты коз, но я по ним не стрелял — было далеко. Мне хотелось либо убить, либо вовсе не стрелять.
Слышанная мною беспрерывная канонада меня раздражала. Это была не охота, а какое-то ребячество.
Отдохнув, я отправился к вершине перевала, откуда виден почти весь остров.
У самого перевала меня остановил появившийся у скалы рогач-олень. Он уходил от шума и выстрелов, пробираясь недоступными местами, каменистою россыпью, поросшею колючкой. Вслед за ним вышел другой олень. Они остановились в каких-либо сорока шагах от меня.
Я стоял неподвижно и долго присматривался к красивым животным. Рога у них были неважные, сами звери — средней величины. Их что-то беспокоило — с противоположной стороны, откуда они вышли. Поэтому в мою сторону они даже не глядели. Я тронулся с места, и одновременно олени скрылись за перевалом, но вскоре я вновь увидел там же рогача. Он уходил в противоположном направлении. Был ли то третий или же один из виденных мною двух оленей, трудно сказать.
Размышление: лишенный крыльев
С вершины перевала видны очертания всего острова Рикорда и других соседних ему: Рейнеке, Попова, Русского. Морской пейзаж с бесконечною далью очаровывал зрителя. Редко кто из охотников, взобравшись на такую высоту над морскою синею гладью, не полюбуется красивым видом. Не всякому доступны эти скалы. Взобравшись туда, чувствуется что-то необыкновенное, желание подняться еще дальше, до прозрачных облаков, но одновременно ты сознаешь свое полнейшее бессилие: человек прикован к земле.
По северной стороне острова белеют паруса рыболовов. Это чампунки манз промышленников за трепангами. Они всегда придерживаются компании и уходят в море на промысел вместе, сообща.
Загадка воскресшей козы
Вся цепь давно была впереди.
На перешейке встретил кучку охотников. Они роптали на тех, кто ушел на другую часть острова, не дождавшись остальных.
Прокурор всем рассказывал свое феноменальное приключение с козой, которая после смерти скрылась бесследно:
— Представьте себе, господа, я убил козу наповал, и она упала как раз на тропинке. Когда я к ней подошел, она еще билась в предсмертных судорогах; я вторично по ней выстрелил, чтобы прекратить ее страдания. Заложил новые патроны. Слышу, собаки очень близко, гон приближается ко мне. Я стал следить, и, действительно, коза прошла мимо меня, но не на выстрел. Все это продолжалось несколько минут, затем я поворачиваюсь посмотреть на мою козу и прошу себе представить мое удивление: козы моей нет! Я был поражен и положительно не могу дать себе отчета, как это случилось.
Над прокурором все подшучивают.
Прокурор в недоумении. Он рассчитывал на сочувствие слушателей, на разъяснение этого феноменального охотничьего приключения, а его не желают понять, над ним подшучивают!
Действительно, так было, как рассказал прокурор, по крайней мере, так ему казалось. Убив козу и услышав вновь приближающийся гон собак, он несколько шагов пробежал в сторону гона, остановился и, увлеченный весь ожиданием могущего появиться зверя, позабыл, что он отошел несколько шагов от лежачей козы, а когда на новом месте повернулся с расчетом, что тут же должна лежать коза, — то, конечно, ее не увидел, а потом, разыскивая, окончательно потерял и первое свое место.
Коза та была найдена через три дня, действительно, лежащей на тропе, но вороны расклевали ее окончательно.
Три выстрела и единственный трофей
Продолжавшиеся выстрелы на другой половине острова заставили кучку охотников направиться туда.
— Ясно было говорено, чтобы всем собраться на перешейке и тогда двинуться на другую сторону, — авторитетно твердил контролер.
— А кто же вас здесь удерживал?
Но контролер стоял на своем, что коль скоро ясно было говорено собраться всем и тогда только идти, то не следовало им самим туда ходить.
А выстрелы между тем продолжаются, усиливая неудовольствие к перешедшим туда раньше условленного времени охотникам. Собаки не перестают работать, ежеминутно залаиваясь по зрячему.
Я взглянул на часы: было уже половина третьего, а в 5 часов назначен был общий обед на судне и отход домой.
«Пора собирать собак», — подумал я и с этой целью побрел за остальными.
Выстрелов я насчитал около ста тридцати, но счет этот был приблизительный — их в действительности было гораздо больше.
По дороге мне три раза попадались козы. Я по ним не стрелял. Выстрел почти каждый раз приходится делать в угон, а при таком положении зверя все убойные его части не подвержены выстрелу и вообще имеется немного шансов уложить козу на месте.
Эта часть острова Рикорда значительно меньше первой. На ней лишь две вершины и гораздо более луговых мест.
Лучшие места хода зверя перед собаками мне были известны. Вершина одной возвышенности, крепко поросшая дубняком, с одной стороны оканчивается каменистой стеной-обрывом.
Там лежат особняком гигантские каменистые глыбы, покрытые толстым слоем нежного мха. В этом месте любят стоять козы, о чем свидетельствует масса козьего помета.
Я присел и был уверен, что здесь обязательно пройдет коза. Гон не стихал. Вот, осторожно останавливаясь, пробирается ко мне шумовая коза. Она выслушивает, но одновременно подходит все ближе и ближе. Она уже совсем близко, но стоит грудью ко мне.
Спешить мне нет надобности, а если добыча и уйдет от меня, и тогда беда не велика. Я сижу неподвижно, ожидая другой постановки фигуры: выстрел в грудь иногда бывает обманчивым. Коза меня не замечает, все ее внимание поглощено и обращено в слух, а не в зрение. Она следит за гоном гончих: уши ее насторожены в сторону гона. Наконец, коза бочит, открывая мне весь свой бок.
Бац — выстрел… Упала, но еще скорее вскочила. Стреляю вторично — готова.
На выстрел подошли две собаки, я их угостил легкими и тут же сосворил и отправился к нашей пристани. Случайно попавшийся мне по дороге один из наших носильщиков взял с собою и козу.
Я за весь день дал лишь три выстрела и убил одну козу.
Сумасбродное окончание сумасбродной охоты
В это время охотники начинали собираться у шлюпочной пристани, вследствие чего перешеек остался без охотников, и мой третий выжлец прогнал козу на другую половину острова и исчез вслед за ней.
Носильщики, которых мы захватили из города с собою, вынесли на берег убитых коз. Их оказалось 29. Тридцатая коза была убита на воде со шлюпки.
Одни охотники насчитывали сто семьдесят, а другие — около двухсот выстрелов.
Понемногу все переехали на судно, остался лишь я один в ожидании возврата третьего выжлеца, но его не было слышно. Подаваемые мною сигналы в рог и выстрелы не принесли результата.
Задерживать более публику и подающий свистки пароход я не мог и решил оставить пса на острове.
Переезжаю на пароходе и нахожу всю нашу компанию за столом.
— Пса придется мне оставить, — заявляю охотникам, — и приехать вторично специально за ним.
Человек пять-шесть изъявило желание сейчас остаться на острове с тем, чтобы завтра был послан пароход снять нас с острова, но ввиду неизвестности, будет ли освобожден пароход, перерешили уехать и приехать через день.
И.О. Домбровский, 1900 год
