Тем временем «Тараканьи усы», забравшиеся под самый водяной спад, вытаскивают один за другим двух судаков. Как они попадаются ему — просто удивительно. Вода бежит над стланью…
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Он выбрал себе спокойное местечко в стороне от места, где падает вода, и пускает живца… Невесть откуда, не успеет живец расправить перышки, вывернется судак и мгновенно заглатывает его.
— Да откуда Вы таскаете их? — спрашиваю я.
— Вот подите, нет ничего. А только пущу живца — вдруг черт его знает откуда вывернется. Да ведь посмотрите: на виду совсем хватает, — кричит он, вынимая пустую удочку, с которой во время разговора нашего сорван живец.
Сейчас бы багор
Но я уж не слушаю и не смотрю: нагнуло удильник, на котором я держал живца на весу, без наплава. Сопротивление сильное. Мгновение… и рыба бешеным скачком бросилась в стлань. Я поднял удилище кверху, вывел наружу аршинного (свыше 70 сантиметров в длину. — Прим. редакции) судака и подвел его к лодке.
Удильник в правой руке, хочу захватить добычу левой, нагинаюсь, судак погружается в воду и рвет к стлани, чуть попусти его, забьется меж деревьев и непременно оборвет лесу. Видит око зубастую морду, а руки коротки. Ни сачка, ни багра…
— Сачок, багор! — командую я отчаянным голосом и держу судака на поверхности воды, натянув лесу и подняв удилище.
Начинаются бешеные скачки над водою… вправо, влево, вдоль лодки. А леска, как нарочно, тонкая. Взглядываю на своих сотоварищей. Рядом со мной сидит Богдан Тарасович, сложив руки по-наполеоновски и качает головой.
— А-а-а! А а-а! Вот так, барин, штучка.
На самом носу лодки «Прокурория» с вопросом на лице и не знающий, что ему делать.
Отчаянный прыжок судака, и вслед затем быстрый поворот на воздухе в противную сторону. Леска вытянулась, что-то треснуло… ушел. Только взволнованная вода и раздосадованные лица, мое и сподвижников моих, свидетельствуют о потере дорогой добычи.
Поданы в лодку запоздавшие сачок и багор, кем-то взятые, Бог знает для чего, наверх. По осмотру оказалось, что крючок лопнул в самом изгибе, а крючок хороший — № 5 из магазина Гофмана.
Началась разборка. Напустились на Бесхвостова и с кормы, и с носа лодки, и сверху с плотины, и снизу из-под плотины; кто деликатно, а кто ругаясь на всевозможных диалектах, кто спокойно, а кто с пеною у рта.
Как волк, огрызался Богдан Тарасович. Оказалось, что он не двигался отчасти от созерцательного настроя, напавшего на него при виде величины и красоты пойманной рыбы, а отчасти опасаясь приступиться к ней голыми руками… неравно укусит. Насмешкам нет конца.
— Ну, Богдан Тарасович, — заключил я, — сколько бы лет мне ни пришлось с Вами ловить, а этакой штуки я никогда не забуду и Вам не прощу. Вывел к самой лодке, только оставалось протянуть руку и поддеть под жабры…. А какой судак-то, фунтов десять (около четырех килограммов. — Прим. редакции) будет, поди дождись теперь такого.
— Что ж делать, барин, а Вы хотите всякую рыбу поймать…
— Дура ты несусветная… всякую рыбу поймать… передразнивают «Тараканьи усы», — да для чего же тебя, противную рожу, на охоту берут? Образину что ли твою не видали?..
— Молчи, пес… Что ты глотку-то дерешь… Никитушка, дай-ка, голубчик, живчика…
Ловкий маневр
Все успокоилось. Продолжается ужение. Еще поймана в стлани пара судаков, сорвался еще один здоровый. «Тараканьи усы» божатся, что этот был больше моего. С лодкой тихо. Напугалась что ли рыба борьбою с судаком — неизвестно.
Я беру длинное удилище, навязываю на него леску аршина в полтора длиною (около метра. — Прим. редакции), без наплава. Насаживаю уклею и начинаю водить по разным направлениям: мимо стлани, мимо свай, то опуская живца глубже, то поднимая его на поверхность и заводя во все многочисленные закоулки, образуемые наваленными деревьями. Все нет ничего.
«Постой, — думаю себе. — Попробую еще иначе». Давно уже заприметил я дыру в самом углу стлани, под нависшими над ней комлями. Да только, чтоб пробраться в нее, надо удильник подвести под поперечные деревья. Взял, укоротил леску на поларшина (примерно на 35 сантиметров. — Прим. редакции) и тихо повел конец удильника под деревья, в темный угол. Толчок, потяжка, и я торжественно вытаскиваю судака.
Проходит час, нет ничего. Посоветовавшись между собою, мы переезжаем через быстрину и зачаливаем в другом углу плотины.
На покинутое нами место по плотине переходит Г.И. (он же Золотые ручки, он же, по прозванию, данному ему Бесхвостовым, Гришка Отрепьев. — Прим. автора), приехавший после нас, и пускает длинную лесу с верху плотины. Не успел живец упасть в воду, как был схвачен судаком.
Воткнуть удилище в землю, слезть вниз по выдающимся концам стлани, подвести судака, схватить его свободною рукою под жабры, вышвырнуть на плотину и опять вылезти — все это для Г.И. дело одной минуты.
— Молодцом! — кричим мы с лодки.
— Проворен пес, нечего сказать проворен, — одобрительно замечает Богдан Тарасович.
— То-то проворен, а Вы вот не проворны, — говорит «Прокурория».
— Эх, барин, батюшка Вы мой, да ништо его года с моими сравняются.
— Ну это ты, положим, врешь, — говорят спускающиеся к нам «Тараканьи усы», — ты и смолоду-то был голландским…
— А ты тут, бешеная собака. Ишь… нелегкая тебя носит! Чего приплелся?
— Да перестала брать, хочу с Вами попробовать. Каков Г.И.-то?
Н.Л., 1881 г.
Эта часть рассказа была опубликована в нашей газете «Охотник и рыболов. Газета для души» в июле 2018 года.
