Обильный снегопад прикрыл всю землю толстым слоем, сгрудил в кучи высокотравье и мелкокустье, насадил на них белые подушки, утихомирил всю природу. От такой расправы вся растительность опешила и замерла, неподвижно дожидаясь дневного солнышка. Но сегодня оно уже не выглянет. Небо закрыто плотной серой низкой пеленой.
ОКОНЧАНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Под слоем туч мечутся низко над полями и березовыми перелесками стаи северной утки, лебедей. Где-то высоко слышен тележный скрип гусей. Понятно, что над этой неподвижной пеленой чистое небо.
Тетерева черными кляксами облепили березы. Почти по одной стае на каждой поляне, но подойти к ним невозможно. В тишине легкий скрип снега и шелест травы о сапоги слышен далеко. Да и сам я выгляжу, как таракан на чистом киноэкране, — издалека видать меня.
Шел за лисицей, а увидел…
По снегу мечутся грызуны, потерявшие свои норки и припасы. Изредка встречаются следы зайцев. Вот лиса попрыгала за мышью, не сразу, но поймала.
Да она, видно, сытая. Дальше след ее идет впереди меня по полевой дороге. Иногда сбивается в поле, но тут же поворачивает обратно. Прошла совсем недавно, края следа еще не осыпались. Да и сам он не прикрыт пока снежком, медленно падающим сверху.
Так мы и двигались: лиса — впереди, не замечая меня, я — сзади, постепенно ее нагоняя. Вот след рыжей плутовки закрутился на одном месте. Видимо, она принюхивалась и прислушивалась ко всему происходившему сзади. Вот лиса уяснила опасность, резко скакнула с дороги и понеслась широкими скачками в сторону черневших кустов.
Следом свернул и я. Дорога выходила на середину длинного поля, частично скошенного, местами с пятнами кустов, травы и чертополоха. Ближе к деревьям поляна почти не кошена. Так пройдены трактором круглые пятаки там, где трава была получше.
Пересекаю кошенину, кусты, высокотравье, двигаюсь вдоль края леса. Среди чертополоха видны маленькие, со спичечный коробок, следы копыт, остреньких, совсем не запорошенных. Они вытягиваются в спокойные цепочки, пересекаются, идут рядом, расходятся.
Выйдя из зарослей чертополоха на скошенный пятак, нос к носу сталкиваюсь с парой косуль, стоявших неподвижно, плотно прижавшись телами. Их головы, украшенные шишковатыми рожками, медленно поворачиваются в мою сторону. Большие томные влажные карие глаза смотрят на меня в упор и не замечают. Потом в них появляется досада.
Я стою неподвижно на краю поляны. Косули, отвернувшись от меня и, не размыкая тел, медленно продвигаются к лесу микроскопическими шажками. Все движения животных выражают безграничное презрение ко мне, так не вовремя помешавшему их любовной идиллии. Так и хотелось похлопать по их белым шерстистым задкам, чтобы поторапливались.
Как будто прочитав мои мысли, косули немного ускорились, но все равно шли медленно. Дойдя до края поляны и шагнув в траву, они снова оглянулись, как бы спрашивая: «Может, хватит?».
— Давай-давай, проходи! — сказал я.
Косули вздохнули. Шагнули еще раз, но их животов коснулись колючки и снежные шапки на траве. Тогда животные стали плавно передвигаться прыжками, такими медленными, высокими, как будто зависали в воздухе.
Их тела, как и прежде, были прижаты друг к другу. Сделав прыжков 5, они снова оглянулись. Теперь я пошел мимо, а косули провожали меня двумя парами влажных томных глаз.
С головой в сугроб!
Бумс-с-с!.. «Ага! С приездом вас! — подумал я, кувыркнувшись лицом в снег в каких-то 200 метрах от дома. — Тьфу!».
Валера вон, как нормальный человек, спокойно съехал с горки, где все люди катаются, и уже к улице направляется. А мне захотелось последний колок проверить, зайцев погонять. По подветренному косогору пошел. И покатился по рыхлому глубоченному снегу. Одна лыжа зацепилась за куст, и я нырнул лицом в сугроб!
Главное — упал плашмя: руки глубоко в снегу, голова без шапки — там же, и на ней, похоже, шишка от ружья образовалась. Ни подняться, ни подтянуться! Ногами подергал. Одна к лыжине пристегнута, вторая болтается — отстегнулась. Потолкал ее из стороны в сторону: нет, опереться не на что.
«Но пора бы уже вдохнуть свежего воздуха!» — решил я. Дернул всеми конечностями влево, а шею вывернул направо. Лицо вышло из снега.
— Серге-ей! — раздался голос Валеры.
«Ага, потерял! — подумал я. — Ну а мне сейчас только до крика. Не задохнуться бы! Маленько подышал, пора!».
Снова нырнул с головой в снег. Подтащил к себе ногу, которая еще с лыжей. Потянулся к ней рукой, постарался столкнуть ремень крепления с пятки унта. «Эх! Не идет, — вздохнул про себя. — Сам ведь делал надежно! Чтоб ремень не слетал!».
Поднес руку к лицу, стащил варежку зубами. Голой кистью опять потянулся к унту. Нащупал застежку, расстегнул, сдернул. Нога освободилась, а я теперь в «свободном плавании» совсем в снег ушел. Зато теперь мог бултыхаться в нем в свое удовольствие. Главное — вынырнуть стало легче.
Выбрался на поверхность с рукавичкой в зубах. Снега-то много, а хорошие меховые варежки у меня одни! Вот теперь можно было подышать. Но по ушам и шее вода стекала, бр-р!
— Серге-ей!
— Ого-о!
— Ты чего?
— Зары-ылся-а!
— Делать тебе нечего!
— Теперь есть что.
Сейчас уж точно было чем заняться. Я быстро осмотрелся. Так, ружье торчало из-за левого уха, рюкзак — на затылке, в правом рукаве полно снега, за шиворотом — тоже. Шапка — впереди, под ногами — податливая мягкость, опереться не на что. Фуфайка задралась, снег холодит живот через пропотевшую одежду.
Одна лыжа рядом, скребет мое ухо. Вторая торчит из соседнего куста. Хорошо еще, что не укатилась под склон, где сейчас стоит Валера и пытается понять, что произошло. Я подтащил вторую лыжу. «Так, лопнула петля крепления, перетертая о край отверстия. Придется повозиться!» — мысленно прикинул я.
— Ну что? Ты скоро? — нетерпеливо поинтересовался напарник.
— Наверно, не очень, крепление порвалось!
— Помочь?
— Да сам справлюсь. Только нескоро.
— Я тут пока поболтаюсь.
— Ладно.
Как выбраться из снежного плена
Вообще удобно, конечно. Висишь себе в сугробе, как в люльке. Лыжина перед носом в прямом смысле — в 10 сантиметрах. Зато все остальное далеко. «Ну что ж? — решил я. — Нужно расположиться с комфортом». Варежки положил на снег справа и слева. Дотянулся до шапки, отряхнул ее. Внутри она оказалась. Надел… хорошо! Правда, головной убор тотчас же стал мокрым.
Я полез рукой вниз в снег. На поясе в чехле складной нож с шилом и штопором. Достал этот инструмент, положил сверху на варежку. Теперь вытянул из-за правого уха верх рюкзака. Отрезал свободный хвост вязки. Положил на ту же рукавичку.
Теперь пришел черед лыжи. Снял ремни крепления, пристроил на другой варежке. «Нет, снег — это, конечно, хорошо, мягко, — размышлял я. — Только вот лежать на нем в мокрой одежде холодно!».
Проковырял в двух обрывках сыромятной петли по 4 отверстия. Завел один из них в паз на лыже. Надел ремни, зашнуровал разрыв капроновой вязкой. Ну вот вроде и все готово. Убрал нож во внутренний карман, за пазуху. Осталось надеть лыжи и идти дальше.
«А как это сделать? — призадумался я. — У меня только голова торчит из снега. И лыжи возле ушей. Ну, еще могу руки по локоть высунуть. Нда-а, положеньице!».
— Серге-ей! — окликнул меня друг.
— Здесь!
— Ты где? Не вижу тебя!
— Я тоже.
— Ты домой-то пойдешь? Или здесь заночуешь?
— Да хотел бы.
— Чего там у тебя?
— Да теперь только «выплыть» осталось.
— Ну давай пробуй! Или я поднимусь к тебе.
— Не выйдет! Снег сильно рыхлый. Я уж сам.
Валера, стоя внизу под косогором, разглядывал его. Но мою голову оттуда не было видно из-за куста.
«Так, попробуем вылезти!» — решил я. Ноги у меня были полусогнуты. Локтями оперся на лыжи, поставленные по бокам. Оттолкнулся ногами, одновременно подтягиваясь руками. Уп-с! Лучше бы я этого не делал! Ноги провалились глубже и встали вертикально. Но до твердой земли не дотянулись.
«Теперь все мои резкие движения будут только погружать меня в снег! — подумал я. — Придется действовать потихоньку». Снова оперся поднятыми локтями на лыжи, ухватился за крепления, потянулся. Эх! Ничего не получалось! Ноги не пускали. Они теперь меня придерживали, как загнутый в доске гвоздь.
Снова подтянулся, извиваясь телом, как червяк, и отталкиваясь ногами. Пошел! Вот уже навалился на снег грудью, выбрался по пояс. Только опять голова в сугробе скрылась. Подтащил и перекрестил впереди лыжи. Снова оперся на них руками, забросил колени.
И вот я уже стоял на лыжах — правда, пока на четвереньках. Теперь было дело просто — накинуть ремешки и застегнуть крепления. Только замерзшие руки не гнулись. Да и весь продрог в мокрой одежде. «Ну хоть как-нибудь, тут недалеко!» — подумал я.
— А-а! Вон ты где! — крикнул Валера.
— Ага.
— Ну и как?
— Да вроде ничего.
— Спускайся!
Мокрый, со снегом, забившимся в рукава, за пазуху, в шапку, похожий на поднявшийся на дыбы сугроб, с окоченевшими руками и лицом, я медленно и аккуратно спускался с косогора. А с каким гонором на него въезжал!..
Сергей Ковалев , г. Новосибирск
Этот рассказ под названием «Не хочешь — не слушай…» был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов Сибири» в декабре 2016 года.
