…На тайгу обрушился снегопад. Но нам с Василием необходимо было выполнить намеченную работу — обойти все орудия лова и обновить их. На следующее утро мы выдвинулись…
ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Обновление приманок
День выдался трудным. Лыжи проваливались в рыхлый снег чуть ли не по щиколотку. Идти с тяжелой поняжкой было нелегко, особенно в крутые подъемы.
Все орудия лова, несмотря на то, что они находились в шалашах, завалило после снегопада толстым слоем снега. Его отгребали лопаточками, сначала быстро и энергично, затем все медленнее и осторожнее, чтобы не рассторожить.
Василий снимал старую приманку. Выветрившую, потерявшую привлекательность и запах, складывал в специальный мешок, сшитый из клеенки. А новую приманку, приготовленную из проквашенного мяса марала, рыбы и замороженную небольшими кусками, подвешивал сантиметров в семидесяти-восьмидесяти над орудием лова. Кроме этого добавлял небольшие куски свежего мяса рябчика, глухаря, кедровые шишки, соты с медом и разные добавки, о которых не торопился рассказывать.
До обеда не успели управиться с одним путиком. При таком темпе кропотливой работы нам необходимо еще минимумом пять дней.
Следовало торопиться по той причине, что орудия лова, засыпанные снегом, не срабатывали под тяжестью соболя, в то время как он спокойно съедал приманку.
Погода постепенно налаживалась: редкие тучи величественно проплывали над притихшей тайгой, заснеженными распадками и исчезали за зубчатыми хребтами.
В обед мы остановились около поваленного сухого кедра. Я топором нарубил толстые сучки, выложил ими на снегу что-то вроде небольшого настила. Он необходим для того, чтобы костер в процессе горения не ушел под снег. Затем разжег на нем костер. В это время Василий набил походный котелок снегом, приготовил таган, вытащил продукты. На обед у нас ушло не более тридцати минут.
Мы возились около костра, Байкал выгрызал снег, намерзший между пальцев лап, с волоса на груди, передних и задних ногах. Пока мы обедали, он как бы не замечал нас и не глядел в нашу сторону, но знал, что причитающаяся ему порция пищи достанется после того, как поедим мы.
За весь долгий день мы пересекли только один соболиный след. Зверек не бежал, а «плыл», проваливаясь в рыхлый, словно птичий пух, снег до середины своего тела.
После обильных снегопадов в теплую погоду соболь, как правило, не выходит из укрытия по два-три и более дней. А если выходит, то не надолго. Заранее почуяв ненастье, он скрывается в расщелинах и курумниках, где обитает пищуха, мышевидные, или дуплах поваленных деревьев, возле которых иногда прячет запасы из отловленных мышей.
Ловушка для соболя
Байкал учуял свежий след соболя и бросился вдогонку. Вскоре тайгу огласил его радостный и часто прерываемый лай. Значит, зверек затаился где-то в поваленном дереве или в корнях.
— Надо же, — с нескрываемой досадой сказал Василий, — загнал. Иди выкуривай. А я поработаю.
— Хорошо! — радостно выдохнул я и пошел на лай.
Соболь затаился в пустотах под огромным, в полтора обхвата кедром. В убежище вело два входа, расположенных с противоположных сторон. Я разгреб снег до земли в полуметре от входа, из которого слышал недовольное урчание маленького хищника.
Разжег костер. Сделал большой веник из пихтовых веток. Когда костер разгорелся ярким пламенем, положил на него охапку сырого мха. Черные клубы дыма, прорываясь сквозь густые ветви, взвились в небо. Веником, как опахалом, я начал загонять дым в нору. Соболю не понравилось. Он быстро переместился к противоположному выходу, но там его давно поджидал Байкал.
Я внимательно осмотрел со всех сторон ствол кедра — не появится ли где-нибудь дым из дупла или трещины. Дерево было крепким и ядреным. Соболек оказался в ловушке.
Еще с большим рвением я принялся размахивать веником. Наконец дым появился из противоположного отверстия. Соболь засуетился, забегал от одного отверстия к другому. Байкал четко реагировал на все его перебежки: то замолкая и прислушиваясь, то громко лая.
Так продолжалось минут десять. Затем все стихло. Байкал молча бегал вокруг дерева, долго стоял, наклонив набок голову, прислушивался. Тишина. Лишь потрескивали дрова в костре.
Вдруг собака взлаяла. Из норы сначала появился клок волоса, затем желто-серая спина соболя. Двигался он, лежа на боку, скрючившись пополам, словно сарделька, отталкиваясь всеми лапами одновременно. Наконец весь зверек выскребся из норы. Он угорел настолько, что был без сознания. Еще немного, и он бы задохнулся.
Возвращение
Поздно вечером мы, усталые, добрались до избушки. Пока я откидывал снег от дверей и ходил за водой, Василий растопил жестяную печь. Приятно запахло дымом, поднимавшимся ровно в звездное небо, что предвещало хорошую погоду.
В избушке я ободрал соболя, обезжирил и посадил шкурку на одну из правилок. Сварился суп. Мы поужинали и улеглись спать.
И потекли у нас дни в упорной работе: в светлое время очищали от снега орудия лова, меняли приманку, а вечером «квасили» старую и готовили новую. В избушке стоял сладковатый запах гниющего мяса, спирта, укропного духа и различных снадобий, которые Василий добавлял в приманку.
Много времени уходило на обработку пушнины, приготовление пищи, ремонт мелкого инвентаря, стирку. К вечеру от усталости мы валились с ног. Засыпали мгновенно и спали в спокойной тишине без всяких сновидений.
Две недели соболевки пролетели, как один день. Необходимо было возвращаться в поселок.
На следующий день я отправился снимать орудия лова, выставленные на соболиных тропках. Под толстым слоем снега, укрывшим все, словно пуховым одеялом, отыскать их было нелегко. Три штуки я так и не нашел. Поэтому промысловые охотники предпочитают изготавливать стационарные ловушки. Сделал раз — и пользуйся много лет.
Вечером я готовился к возвращению домой: увязал пушнину, разложил по мешочкам немудреные пожитки, почистил ружье. Василий оставался в тайге еще на неделю. Но затемно он разбудил меня.
— Кончай дрыхать! Идем домой! — говорил он, укладывая в панягу пушнину.
Давно я не видал его таким радостным и возбужденным.
— Ася зовет меня домой! — радостно сообщил он.
— Каким образом? — не понял я спросонья.
— Утром видел сон: ластится она ко мне, обнимаю мою любимую, а груди у нее такие упругие и крепкие… Проснулся — держу себя руками за согнутые колени…
Он тщательно побрился и вымылся. Настроение у него было прекрасное, чувствовалось, что он истосковался по любимой жене, детям и дому.
Катили на лыжах споро: впереди Василий, я — за ним. Несмотря на то, что ему приходилось прокладывать лыжню, он до гольца ни разу не остановился и не предложил мне заменить его, хотя прокладывать лыжню — работа далеко не из легких.
На гольце мы остановились. Я обернулся и долго смотрел с высоты птичьего полета на таежные просторы, привольно раскинувшиеся на сотни километров, ставшие для меня более понятными и близкими.
Геннадий Лапсин
Этот рассказ был опубликован в февральском номере нашей газеты «Алтайский охотник и рыболов» в 2009 году.
