Неуемная страсть к охоте

Охота на пернатую дичь

Вспоминается начало 60-х годов прошлого века. Все мы были охвачены страстью к охоте на пернатую дичь. Это увлечение объединяло 15-, 16-летних подростков в дружную компанию наподобие молодых волчат. А поскольку проживали мы в одном конце села и охотились на одних и тех же болотах, добираясь до угодий пешком, то и знаем друг о друге почти все, делясь на коротких привалах куском хлеба и прихлебывая из бутылки молоко.

Компания наша сложилась не в один год. Удачная охота служила хорошим подспорьем в прокорме небогатых семей. Поэтому период пролета дичи оставался самым желанным временем года.

Уютное убежище

Чтобы прятаться от дождя, рассказывать на отдыхе разные истории и анекдоты, небрежно между тем демонстрируя свои трофеи, решили мы выкопать в песчаном берегу самого добычливого озера землянку. Добротно укрепили ее, сложили из принесенного кирпича печку, трубу вывели на крышу, покрытую кусками рубероида.

Строительством убежища занимались с полной отдачей, даже не обращая внимания на табунки уток, которые пролетали над самой головой. Внутри землянки мы соорудили нары из досок, сколотили импровизированный стол. Вход (или точнее лаз) закрывали куском брезента.

Была в землянке и свечка, припрятанная от чужого взгляда, и завернутая в тряпицу соль, и залитый парафином от влаги коробок спичек. В общем, имелось почти все, как в настоящем зимовье таежников, о которых мы слышали от своих отцов и старших товарищей.

В холодные промозглые весенние и осенние дни и вечера мы, бывало, собирались в своей «пещере», прячась от надоедливого и нудного дождя, который мог идти целые сутки. Натаскав к землянке сухого плавника и коровьих лепешек по очереди подбрасывали в печь драгоценное топливо и «травили» байки, которые узнали от знакомых.

Удобное местоположение

Фуфайки дымились паром от напитавшей их влаги, ноги блаженствовали, вынутые из промокших «кирзачей». Болотные сапоги оставались редкостью. Их клеил из бычьих пузырей известный на всю округу мастер. В очередь к нему записывались на год вперед.

Наше строение имело еще преимущество в том, что находилось «посреди широком степу», как выражался Толька Ющенко, имевший в роду глубокие «хохляцкие» корни. Действительно, вокруг на многие километры простиралось открытое пространство — без крупных складок почвы и зарослей кустов, в которых можно было бы спрятаться. Лишь редкие куртинки камыша окружали небольшие болотца, где жировала по весне голодная пролетная дичь.

Пользуясь самыми незначительными складками местности, мы готовили скрадки на селезней уток, в большинстве своем — шилохвосток, имеющих прогонистое туловище и свистящих оперением в полете. Для этого втыкали в чуть оттаявшую почву будылки полыни и репейника и прятались в укрытии, подложив под себя клочки соломы, издалека принесенные с собой на загорбке.

Шедевры и «ширпотреб» для стрелков

Рядом клали наизготовку ружья, у кого какое было. Приобрести толковый образец с кучным боем для нас в те времена не представлялось возможным. Очень хорошими считались трофейные ружья, привезенные отцами с войны. Мы знали одного счастливого обладателя Sauer, украшенного знаком «три кольца». Еще у двоих тоже были неплохие европейские ружья, смотревшиеся весьма изящно, — Purdey и Francotte.

Высоко ценилась за качество боя дореволюционная продукция Императорского Тульского оружейного завода. Он выпускал образцы с тонкими стволами, которые были на целый спичечный коробок длиннее наших «огнестрелов», сошедших с конвейера предприятия в Ижевске.

Производство дешевых ружей в Советском Союзе в 60-е годы ХХ века было массовым. Имелась возможность выбрать калибр, какой требовался: 24-й, 20-й, 16-й или 12-й. Это все были «переломки», удобные при стрельбе, с патронником под латунную 70-миллиметровую гильзу. А другой тогда и не выпускали.

Самодельные боеприпасы

Ружья казались доступными. Цена за одну штуку составляла от 17 до 19 рублей. «Ижевку» нетрудно было приобрести в любом магазине «Культмаг» на свой охотничий билет, который выписывался с 15 лет. Иногда приходилось просить документ у товарища. Мы так и делали, зарабатывая деньги на ружье в течение лета. Нанимались делать кизяк, колоть дрова, вылавливали сусликов, собирали тряпки и кости, сдавая их заготовителю.

Конечно, было бы здорово иметь прекрасное ружье. Но мы нормально обходились и своими «дворняжками». Удача в стрельбе во многом зависела от качественного снаряжения патронов, сухого пороха, надежных пыжей и магазинной дроби. Все это редко кто из нас и наших сверстников мог себе позволить.

Гильзы мы снаряжали обычным дымным порохом, зачастую залежалым. Пыжевали клочками газетной бумаги, смятой в зубах. А дробь добывали из разбитых старых аккумуляторов. Изготавливали ее по особому способу. Свинец расплавляли и капали в банку с водой. Получались катышки различной формы с хвостиками. При выстреле они страшно жужжали и свистели, разлетаясь широким снопом.

Результативная охота на пернатую дичь

Звонкими и стылыми весенними утрами, вылезая из нагретых постелей еще затемно — в три часа, мы приходили и ложились в скрадки. Каждый выбирал свою «огневую точку», которую, по ему мнению, в прошлый день активнее всего посещали пролетные караваны.

Спеша на север через нашу степь, чтобы успеть в тундре произвести потомство, птичьи стаи подбирали на полях каждый оставшийся колосок. В разливах луж процеживали клювами всю воду, стремясь поймать оживших после зимы букашек и таракашек, чтобы подкормиться.

В дождь и ветер пернатые низко летели над землей. Мы высматривали птиц и поражали их. Резко встав, стреляли самодельной дробью, направив заряд прямо в крыло. Иногда можно было за раз сбить пару селезней. Однако и подранков оставалось неисчислимое множество! То-то было пиршество для маленьких степных лисичек с голубоватым мехом — корсаков.

Любитель природы может посчитать, что мы тогда наносили большой вред фауне. Нам же в запале и азарте это было тогда совершенно неведомо. Да и кто бы нам внушил такое чувство? Родители — мать с отцом? Младшие дети в семье были рады, когда старший брат, то есть я, приносил с охоты добычу. Вкус запеченной в русской печи дикой утки до сих пор помню, хотя с юношеских пор прошло немалое количество волнующих весен.

Минуло уже более 40 лет с того момента, когда я осознал, что человек является не господином, а частью живого мира. С тех пор не беру в руки ружья! Пусть на Земле будет больше «братьев наших меньших» — зверей и птиц. Может быть, и мне зачтется эта толика добра…

Владимир Ильиных, Алтайский край

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий