Рыбалка на озере Таватуй
Верстах в сорока на северо-запад от Екатеринбурга, в дачах Билимбаевского и Верх-Исетского горных округов, залегает озеро Таватуй. По величине занимаемой площади это одно из тех огромных озер, каких так много рассеяно по восточному склону Урала: оно тянется в длину на 20 верст, до Верх-Нейвинского завода, имея в некоторых местах ширину в 8 верст, при глубине до 30 аршин.
Вода в озере настолько прозрачна, что аршинах на десяти глубины, как говорят, можно сосчитать все камушки. На озере есть несколько островов, смотря на которые, глаз геолога мог бы с наслаждением остановиться и полюбоваться их строением из гигантских камней, пирамидально нагроможденных один на другой, а художник поспешил бы украсить свой альбом их видами. Берега озера изрезаны глубокими и далеко вдающимися в материк заводями и окружены великолепными группами довольно высоких гор, поросших корабельными лесами в Билимбаевской (владельческой) и совершенно голыми в Верх-Исетской (посессионной) дачах. В общем Таватуйское озеро своей мощной красотой и величием даже в зимнее время на меня произвело самое сильное и приятное впечатление.
Екатеринбургские рыболовы-удильщики в зимнее время давно облюбовали это озеро и не пропускают случая «по тоненькому ледку» побывать на нем и поволновать себе кровь зимним уженьем фунтовых ершей, окуней до пяти и чебаков до трех фунтов.
Первые пробы в рыболовле
Наслышавшись всяких прелестей о Таватуе, наконец, собрался и пишущий эти строки, осмотрев тщательно все принадлежности, испробовать старые и сделав новые лесы в три конских волоска, выточив пешню, лезвие которой завернул в тряпицу и перевязал шнуром. Артистически сделанные зимние блесны ювелиром М. Н.Троегубовым, сами по себе уже манили поскорей запустить их под «тоненький ледок», на соблазн старых ершей и окуней.
Приведя таким образом в должный порядок все свои рыболовные доспехи, 18 ноября 1899 года я двинулся на вокзал ж/д, чтобы с первым же поездом ехать до ст. Тарасково, а там до озера версты три добрести пешеходом, что мы с компаньоном и проделали как нельзя лучше.
Притащившись на озеро и не имея до сего времени ни малейшего понятия ни о растительности, ни о топографии дна озера — главных факторов успеха в рыболовстве, мы обратились за указаниями к Филарету — старому рыбаку-промышленнику, крестьянину деревни Таватуй, и когда-то бывшему старшине своей волости и долгое время служившему сторожем на железной дороге; страстному рыбаку и ружейному охотнику.
Но так как рыбак рыбака в плесе ненавидит, а Филарет еще как и раскольник мирян, то и мы получили указания в этом же духе, и нам оставалось только начать свою рыболовлю «на ура».
Лед был еще не толще вершков двух и только что покрылся довольно толстым слоем первого снега.
Там и сям по озеру виднелись «вешки» из сосновых веток, означавших старые рыболовные проруби. Со своим спутником мы решили на первых порах разойтись в разные стороны, предварительно сделав вместе по несколько прорубей, около какого-то нам совершенно неизвестного мыса и «замормышили» их бокоплавами, или комариусами, а по-местному — мормышами, оставив проруби «настаиваться».
Пробы наши оказались весьма плачевными, и мы часа через два вернулись к первым, сделанным нами и оставленным «настаиваться» прорубям.
Здесь рыбешка «опятнала», т. е. стала изредка поклевывать, хотя и не совсем крупная, но все же сидеть было повеселей, а к вечеру пожаловали и «старички» весом до фунта.
Переночевали у Филарета, в его избушке, который предварительно, чтобы пустить нас, очень много отговаривался, но, видимо, для проформы, а напротив, по всему было заметно, что он очень желает видеть нас своими гостями; это желание Филарета после объяснилось тем, что его весьма интересовали наши туго набитые папиросами портсигары.
На следующее утро мы вновь отправились на те же проруби, где нас посетили накануне «старички», т. е. крупные окуни. С утра рыбешка клюнула не бойко, быть может, потому, что ее отпугивала езда по тонкому льду таватуйских раскольников с возами сена, которые они нарочно направляли вблизи наших прорубей, чтобы мешать нам рыбачить, в чем и успевали, так как рыба подошла и стала поклевывать только к вечеру. Мы вновь добыли по несколько крупных окуней, да и остальная рыбешка была порядочная.
На вторую ночь мы уже не пошли ночевать к Филарету, а отправились к православным, в лесную казарму Билимбаевского заводоуправления.
Произвол властей
На следующее утро, именно 20 ноября, только что мы начали делать первый обход своих прорубей, как к нам подъехали на двух кошевках таватуйский старшина с сотским и тремя понятыми, потребовав, чтобы мы прекратили свою рыболовлю в их озере. На самом деле это не настолько их озеро, что посторонние жители не имели бы права рыбачить удочкой, но об этом я поговорю в следующий раз, а теперь буду продолжать начатое.
Что нам было делать с такими «властями», которые нас лишали невинного удовольствия? Того же власти потребовали и от прочих удильщиков, кроме, разумеется, Филарета, грозя в противном случае составлением протокола, и затем тотчас же уехали на тони к своим трехсотсаженным неводам с мотнями по пятьдесят сажен, которые тянули невдалеке от нас.
Из обескураженных таким небывалым образом удильщиков состоялся совет: что делать и как быть? Большинство решило ехать домой, в том числе и мой компаньон, но я был особого мнения и решил остаться из принципа не подчиняться дикому произволу и прорыбачил весь день без всяких инцидентов, а так как я ехать в Екатеринбург мог только на другой день в 12 часов, то еще и на следующее утро порыбачил и вытянул окуня весом до трех фунтов.
После таватуйцы и сами удивлялись развязности своих властей и сообщили, что они приезжали не по поручению общества, а только «себя показать», так как рыбачить на удочку в Таватуйском озере на общем основании, как и на всех озерах Урала, никому не возбраняется, и таватуйское общество против такой рыболовли ничего не имеет, да и иметь не может.
Впрочем, дикий произвол относительно озер у нас на Урале царит во всю ширь!..
В общем мои результаты рыболовли на Таватуйском озере выразились в следующих цифрах: 136 штук окуней и 2 штуки чебаков, всего 138 штук, 38 2/3 фунта. И здесь не указана та рыба, из которой мы варили три чудные ухи.
Такая рыболовля по качеству рыбы у нас считается, в особенности в два последние года, даже порядочной.
Сапегин, 1900 год
