За окном синий февраль. Синий — от густых теней в глубоких снегах. Очень непостоянный характер у этого молодца: то загуляет с посвистом, то ляжет и дремлет, поднимая морозный парок. Метелистый месяц, недобрый: кривые дороги любит — «Вьюги и метели под февраль полетели…»
На рассвете мы шли на подледную рыбалку, а в тишине на глазах крепчал мороз. Звезды на небе были явно синие, зеленые, желтые. Наст отвердел и подвывал, пел по-своему под каждым шагом откуда-то из глубины. По дороге прошел бульдозер, разворотил огромные крупитчатые калмыги. Я трогал их валенком и прислушивался — они были легкие и долго звенели, как пустые стеклянные шары.
Солнце с утра немощно светилось в морозной дымке, но к полудню заиграло веселее. А клев был плохой. Мы несколько раз безуспешно меняли места, затем остановились у отлогого берега реки.
Всегда, пока обустроишься на новом месте, пробуришь лунку чуть ли не в метровом льду — разогреешься, а потом сидишь неподвижно и чувствуешь, как под свитер заползает неприятный ледяной озноб. И сегодня я сидел и зябко поводил плечами. Потом вдруг поймал себя на мысли: а чего ты, собственно, ежишься? Не холодно… В самом деле, почему не пробирает дрожь? Денек-то, прямо сказать, не весен ний. А спине — теперь я это явственно чувствую — даже приятно, словно кто дышит теплом сквозь вату толстой одежи. Кто же это станет мне дышать?..
Ба! Да ведь солнце пригревает! То самое бессильное солнце, на которое я в декабре смотрел спокойными глазами, а в январе сиявшее ярко, но безжизненно, холодным неоновым светом. 3a февральскими трескунами и не заметили, как светило изо дня в день поднималось выше. И вот его лучи, хоть и не горячие, нагрели-таки черное сукно и проникли до самой кожи, отвыкшей от их тепла. Солнце, конечно, свою теплоту посылало нам все время, хоть и вскользь, да зима не пропускала. А сегодня… Подожди, подожди, а может, я просто фантазирую?.. Поворачиваюсь к лучам боком и через несколько минут чувствую, как начинает пригреваться в новом месте.
Вот почему сегодня днем летели над сверкающими снегами две черные птицы — вороны — и чудно, не своими голосами переговаривались, словно пытались мурлыкать. Мудрые птицы раньше меня уловили перемену в солнечном сиянии.
В народном календаре недаром называют февраль «лютень». Но есть еще у него прозвище «бокогрей». Хоть и жмет бородатый старик, а на душе сегодня первая радость: дожили, друзья, до бокогрея! Надломилась зима. Теперь гляди: среди метелиц вдруг выскочат несколько ярких дней — на южной стороне заборов и завалинок начнет подтаивать…
Борис Петров, г. Красноярск
