Во время последней ихтиологической выставки, бывшей в Охотничьем Клубе, в Москву прибыла из Бельгии большая жестянка, в которой находилось два десятка небольших рыб. Рыбы эти были посланы обыкновенным пассажирским поездом из Ломеля, небольшого городка Лимбурга, одною из северных провинций Бельгии, и пришли в Москву в замороженном виде.
Вода в жестянке, стоявшей в багажном нетопленом вагоне, смерзлась в пути между Берлином и Москвой в кусок льда, и этот кусок пришлось осторожно оттаивать, чтобы спасти маленьких путешественников. Рыбки отлично перенесли это испытание, простояли все время выставки и затем были частью розданы, частью проданы лицам, пожелавшим произвести опыт содержания их в наших натуральных, естественных водах.
Рыбки эти называются рыбами-кошками. Название это, являющееся буквальным переводом с английского “Cat-fish”, дано им вследствие того, что рыбы эти таятся большую часть дня на дне, забиваясь между водною растительностью и кореньями, и лишь к вечеру выплывают в свободную воду.
Рыба-кошка невелика. Она в состоянии вполне взрослом имеет в длину от одного до полутора футов, но зато она довольно толста, неуклюжа и весит до трех-четырех английских фунтов, а в исключительных случаях даже до семи.
Рыба-кошка принадлежит к семейству сомовых. Она имеет большую и широкую голову, очень широкий рот, верхнюю челюсть, более длинную, чем нижнюю, широкие ленты зубов на обеих челюстях. На челюстях снаружи сидят восемь усов разной длины, служащих рыбе для ощупывания разных предметов и помогающих ей ловить добычу; небольшие глаза смотрят более вверх, чем в стороны, да и самая голова несколько сплющена сверху вниз. Немного позади головы сидит небольшой спинной плавник, за которым поближе к основанию хвоста следует плавник жировой. Хвост окружен небольшим плавником; по брюшной поверхности впереди его простирается довольно длинный задний плавник. Парных плавников две пары, и они сосредоточены в передней половине тела.
Цвет рыбы темный, золотисто-желтый, покрытый ближе к спине и передней части как бы облачком серо-бурого цвета; брюшко белое, усы и передняя половина спинного плавника — черного цвета. Глаза серебристо-белые, с черным зрачком.
Устами писателей
Посмотрим, как живет эта рыба в своей родной стране. Для этого прочтем описание американского ихтиолога Торо.
«Эта, — пишет он, — ленивая и взбалмошная рыба любит тину и живет лучше в заросших прудах и озерах и в реках с тихим течением. Она держится на дне, медленно передвигая своими широко расставленными усиками, поджидая чего-либо съедобного. Она идет на всякую приманку, начиная от червячка и оканчивая куском томата, и садится на крючок очень легко, без всякого недоверия или кокетства. Она очень живуча и разевает свой рот даже через полчаса после того, как ее голова отрезана. Она мечет икру весной, и большие рыбы следят за стайками рыбешек, охраняя их подобно тому, как курица охраняет своих цыплят».
Другой американский писатель Пек с юмором, достойным соотечественника Марка Твена, пишет целую апологию этой интересной рыбке.
«Кажется, — пишет он, — деятельность хозяйственного совета Мильвоки в делах рыбного хозяйства будет ограничена одним разведением сиговых пород. Так оно, по-видимому, и следует. Сиговые аристократические рыбы брезгают крючком удочки, и разведение такой рыбы вполне в интересах владельцев рыбных садков, имеющих запасы разных сетей. При соблюдении промысловых правил, они могут поймать в озере с разрешения правительства как раз такое количество сиговых рыб, как то, которое нужно для немногих постников Америки. Бедные же люди не могут даже и узнать вкуса этой рыбы. Хотя она и идет на удочку, но для того, чтобы поймать ее, требуются такие махинации, которые совершенно недоступны простому народу. Ловец форели несет сафьянную книжку с разными образцами искусственных мух, складное бамбуковое удилище, стоящее пятнадцать долларов, трехдолларовую корзину для пойманной форели с прорезанною наверху дырой, вельпетиновый полосатый костюм, сшитый по последней моде, высокие сапоги с отворотами а-ля Веллингтон и с красными кисточками на ушках, фляжку Отардской водки в боковом кармане… Ручьевая форель — еще более аристократическая рыба, чем сиговые, и ее не следует разводить на народные средства.
Но есть такая рыба, которая должна быть распространяемой в интересах народа. Это вид рыбы, которая не смотрит на костюм человека, насаживающего приманку; это — рыба, которую ловят для того, чтобы есть ее, а не хвастаться ею, которая идет на крючок не для того, чтобы сделать приятное другу, а подчиняясь неизбежному, складывает свои конечности и со словами “Теперь я сдаюсь”, кажется, даже радующеюся, что она поймана. Эта рыба — друг бедняка — приносит сама себя в жертву человечеству. И эту рыбу Штаты должны были бы принять за символ, ее они должны были бы культивировать, с нею они должны были бы стойко поддерживать дружеские отношения. Мы разумеем головача (иначе “рыба-кошка”).
Головач не идет только к приятелю. Для того чтобы ловить головача, не нужно удовлетворять свой аппетит бифштексом из хорошей портерной или обладать целым арсеналом разных рыболовных принадлежностей.
Крючок из булавки, кусочек печенки да любая палка — вот и весь капитал для того, чтобы ловить головача. Он лежит на дне реки или пруда в тине и думает крепкую думу. Нет другой рыбы, которая могла бы так много думать или имела бы более хорошую голову для обдумывания разных великих вопросов вроде значения кусочка печени. Его мозг велик, его сердце бьется для человечества, и если ему не хватит кусочка печени, то он удовлетворится и кусочком томата.
Весьма занятным является наблюдение над тем, как мальчики ловят головачей. Головач — демократ во всех отношениях. Если у мальчика рубашка без рукавов, шляпа без тульи, а панталоны без пуговиц, то головач будет клевать совершенно так же, как если бы на мальчике было тонкое белье, пурпур, модные наколенники или клетчатые чулки…».
Распространение «рыбы для бедных»
В Америке рыбы-кошки распространены широко. Они живут от холодной Канады до теплой подтропической Флориды и других южных штатов. Родина их в восточных водах Северной Америки, но американцы перенесли эту рыбу в Калифорнию и другие штаты Западной Америки, где и развели с большим успехом.
С 1871 года рыбы-кошки перевезены в Европу. Прежде всего, они появились в аквариях знаменитого Карбонье. Но Карбонье не решался акклиматизировать эту рыбу. Этот опыт сделал сначала инженер Бертран, выводивший в своих прудах близ Парижа много рыб, а позже опыт этот произошел совершенно случайно.
Кончая свою торговлю, Карбонье отдал своих рыб-кошек музею естественной истории в Париже. Но последний не занялся этою рыбой внимательно, и вскоре рыбы исчезли. Они выползли из аквария и попали в спускную трубу. Из трубы они перебрались в Сену, где и поселились около Аустерлицкого моста, в ближайшем соседстве с музеем. Рыбаки стали ловить этих рыб и продавать на рынке, пока один из торговцев аквариумною рыбой — Жене — не купил уже в 1894 году у одного из рыбаков великолепный экземпляр этой рыбы.
Таким образом, в Сене рыбы-кошки акклиматизировались.
С 1884 года рыб-кошек перевезли в Бельгию, а в 1885 году — и в Германию.
В Бельгии учредился целый завод этой рыбы «для бедных», как назвал ее владелец завода Шарле Путио в Ломеле, и завод этот выпускает много такой рыбы, которою и снабжает за умеренную плату желающих. В Германии же в 1885 году Германским Обществом рыбоводства и рыболовства было получено 50 экземпляров отборных производителей, доставленных покойным начальником рыбной комиссии в Америке Спенсером Байрдом. Рыбы эти были переданы для опыта знаменитому немецкому рыбоводу Максу фон-ден-Борне, который и поместил их в одном из прудов своего знаменитого хозяйства в Бернейхене в Бранденбурге.
Пруд был глубиною до сажени и весь зарос элодеей — растением, перевезенным тоже из Америки и прозванным немцами водяною чумой. Уже в 1887 году фон-ден-Борне получил хороший приплод от производителей, а в 1890 году он уже мог доставить разным лицам 2225 годовалых рыб. К сожалению, фон-ден-Борне скончался, и опыты эти не пошли далее.
Недавно рыбы-кошки пущены также и в Женевское озеро. Вот что пишет по этому поводу Tribune de Geneve в нумере от 26 августа 1905 года:
«В среду рыбак Луви поймал в вершу, поставленную в Женевском порте, семь рыб-кошек, о которых так много говорили четыре месяца тому назад.
Маленькие рыбки, пущенные в озеро против курзала, имели только от трех до четырех центиметров в длину. Те же, которых поймали, имели не менее семнадцати центиметров. В четыре месяца рост был чрезвычайно успешен, что вполне опровергает все высказанные по этому вопросу сомнения. Рост рыб-кошек обещает много от них в будущем, и мы уверены, что в скором времени профессиональные рыбаки обогатят наш рынок этими вкусными и прекрасными рыбами. Теперь доказано, что рыба-кошка может жить и у нас».
В последнем нумере Bulletin de la societe centrale d’acqui culture et depeche за сентябрь-октябрь 1905 года помещена статья Луи Лаводена, посвященная вопросу о том, как выносит рыба-кошка разные загрязнения фабричными продуктами. Для параллели с нею была испытана крошечная рыбка, называемая у нас гольяном или бузавкой. На Западе водится не наш вид этой рыбки, гораздо более выносливый, нежели наши бузавки, и считаемый во Франции чуть ли не более выносливым, нежели наш страстотернец-карась. Опыты Лаводена, Леже, Перрье и Лабаттю показали, что и с этой стороны рыба-кошка заслуживает особого внимания.
Живее всех живых
Она выдерживает отлично и токсические отбросы, ядовитые для большей части рыб, и едкие отбросы, и отбросы средние, нейтральные, убивающие, однако, других рыб тем, что, будучи осадками, они осаждаются на их жабрах и удушают рыб.
В этом отношении рыбы-кошки в три раза выносливее самых выносливых лососевых рыб и в два раза выносливее гольяна или бузавки.
Такая выносливость рыб-кошек обусловливается, с одной стороны, особенностями строения их кожи, которая покрыта громадным количеством желез, выделяющих слизь, которая и защищает тело от вредных влияний. С другой стороны, к той же коже подходят многочисленные волосные сосуды, которые увеличивают поверхность соприкосновения кровеносной системы с водой, следовательно, усиливают способность к дыханию. Далее, в воздушном пузыре, в который рыба-кошка, принадлежащая к так называемым отверстно-пузырным рыбам, может заглатывать воздух, находится очень богатая сеть кровеносных сосудов, еще увеличивающая дыхательную способность этой рыбы.
В России также делались опыты акклиматизации рыбы-кошки. В Рузском уезде рыбы были пущены в стоячий пруд, чувствовали себя отлично, выросли за лето 1903 года в пять раз против того, как были посажены, но за зиму погибли вследствие того, что лицо, которому было поручено прорубать проруби, не занялось этим.
Говорят, что в окрестностях Киева опыты шли гораздо удачнее, и там рыбы-кошки размножаются.
Трудно сказать, будут ли рыбы-кошки пригодны для нашего среднерусского климата. Известно несомненно, что холодная, быстро текущая вода — такая вода, в которой чувствуют себя хорошо форели и сиги — вредна для рыб-кошек. В такой воде они покрываются грибком-сапролегнией, которая вызывает на их теле болячки и губит их. Но в то же время в заросшем пруду у фон-ден-Борне, в Бранденбурге, где бывают порядочные морозы и где пруды замерзают на довольно долгое время, рыбы-кошки жили и размножались, а потому нет невероятного, что они акклиматизируются и у нас. Что несомненно, в юго-западной части России эти рыбы будут чувствовать себя превосходно.
Следовало бы произвести правильные опыты и у нас: в более умеренной части России и в Белоруссии, а также в Литве. Рыбы-кошки живут в мелких водах, в болотах даже лучше, нежели в водах текущих. Разве мало таких вод в западной России? Разве у нас их недостаток?
Итак, следовало бы заняться этим вопросом, так как вопрос о том, какую рыбу должно ввести в России в замену той, которую мы уничтожили, — вопрос крайне трудный и сложный, так как мы привели наши воды в такой вид, что большая часть рыб гнушается ими, не переносит жизни в них.
Заняться же этим делом — не праздное дело истинно любящих Россию людей.
Пора же дать русскому человеку возможность утолять свой голод не одною тюрей-мурцовкой, а и веществами, содержащими значительное количество белка и хорошо перевариваемого, хорошо усваиваемого. А с этой стороны мясо рыбы-кошки, по анализам гигиенистов, не оставляет желать ничего лучшего.
Я—ц, 1905 г.
