Первый день сезона, когда разрешено добывать водоплавающую дичь, был для нас самым поэтичным и радостным праздником. Переполненные ожиданиями, мы начинали готовиться к нему еще за два-три месяца. Строили планы, договаривались о машине, оплачивали ее. Доставали боеприпасы — это было сложно. Заряжали патроны, как ритуал, как священнодействие, обязательно вручную, взвешивая каждую навеску пороха! Разными путями узнавали, где больше водится дичи.
По мере приближения открытия наши волнения и трепет все возрастали. И вот наступал этот суматошный, одухотворенный, волнующий день!
Жил я тогда в Харькове, трудился в УкрНИИгазе. Охота в наших краях обычно открывалась в первую субботу августа с вечерней зорьки. Но уже в пятницу всяческими путями мы пораньше убегали с работы, упаковывали свои рюкзаки и к полудню выезжали. Водителем нашим неизменно был Санька Марков.
На этот раз вместе с нами решил отдохнуть и приобщиться к страстям и прелестям охоты на пернатую дичь заместитель директора института Александр Иванович Кирик. Старенький служебный автобус весело катил по Киевскому тракту. Путь наш лежал в Полтавскую область к Кременчугскому водохранилищу.
Уже в разгаре была хлебная страда. За окнами автобуса проплывали пшеничные поля. Некоторые скошены, щетинились стерней, на других работали комбайны. И от этих картин, раскинувшихся полей, уплывающего жнивья невозможно было оторвать взгляд. Они пленяли тебя какой-то особой печалью бескрайних просторов, спокойным полетом беспрестанно кружащих над ними хищных птиц. И так хотелось, чтобы и наш путь был тоже волен и бесконечен.
Проехали Хорол, повернули на Кременчуг, на Оболонь. К вечеру миновали деревню Погребняки, растянувшуюся вдоль берега водохранилища. В двух километрах от нее стали лагерем. В том месте, где русло реки Сулы, петляя среди плавней и тростниковых зарослей, подходит к большому зеркалу водохранилища.
В камышовых зарослях
Утром из деревни пригнали три плоскодонки. Но хватило и двух лодок, поскольку трое из нашей команды не захотели плыть. В их числе был Женька Шуменко, сын знаменитого профессора из Харьковского университета. Евгений каждый раз, озвучивая свой отказ, изображал «смертельную обиду». К этому уже давно все привыкли и не обращали внимания.
Иван Сергеевич Гук — председатель нашего охотколлектива — был уже стар и сильно недомогал, да и утомился в дороге. Ему просто хотелось подышать трепетным воздухом охоты, послушать крики птиц, а если удастся, то и выстрелить разок.
Александр Иванович Кирик тоже остался. Он еще не чувствовал этой дрожи от нетерпения и страсти. Но старенькую двустволку, выделенную ему, все-таки взял.
Мы четверо, разместившись по двое в лодке, отчалили. Санька Марков и я решили вечером не возвращаться в лагерь, а ночевать прямо в плавнях, поэтому загрузили в лодку и рюкзаки, и спальники. По руслу Сулы добрались до большего плеса и повернули направо, туда, максимально в глубь камышовых зарослей.
День солнечный, жаркий и тихий. По ровной, как зеркало глади воды, плывем между островками камыша. Вспугнутые стайки уток, едва отлетев в сторону, тут же садятся обратно. Лысухи, завидев нас, взбивая на воде дорожку брызг, торопливо убегают и скрываются в камышах.
Поверхность местами сплошь укрыта лопухами кувшинок, и какие-то крупные рыбины, громко чмокая, кормятся в их зарослях. Над камышами парят болотные луни и, напоровшись на нас, суматошно взмахивая крыльями, шарахаются в сторону.
Королевский выстрел
Встречаем незатопленное место, выгружаемся. Я решаю здесь же и остаться. Санька, отплыв на сотню метров, прибивается к островку камыша посреди плеса. В ожидании тянется время.
Но вот вдали бухнул и раскатился громом первый выстрел. Через минуту бухало и гремело уже с разных сторон. Вспугнутая утка начала мотаться, но над нами ни одна и близко не пролетела.
Наконец, крупная кряква издали «тянет» на нас. Но нет, очень высоко… Досадно, я провожаю ее взглядом, она идет на Саньку. И вдруг полет птицы словно срезался, в безмолвии оборвался! Сложив крылья, она камнем рухнула вниз, а следом донесся звук Санькиного выстрела.
Вот это да! На такой высоте мертво снять утку, идущую на штык! Никто из нас прежде не мог похвастаться подобной меткостью. Это был королевский выстрел! Утка с плеском шлепается на открытую воду.
Но что это?.. Санька-то где? Может вовсе и не он стрелял? Нет, его, лодка пуста… И тут, как в замедленной съемке, из-за серого борта показывается ствол ружья, а затем и круглая Санькина голова. Копна его буйных волос и лицо покрыты зеленой ряской, спутанными мелкими кореньями и грязной заиленной травой.
Там было неглубоко — по пояс. Санька медленно стал переваливаться через борт в лодку. Отдышавшись, приятель рассказал, что случилось.
Он заметил утку, когда та уже была надо мной. Едва успел развернуться, вскинул ружье и впопыхах дернул сразу за оба спусковых крючка. Отдачей Саньку вышвырнуло за борт, только ноги мелькнули в воздухе. Но выстрел был хорош!
В «лабиринте»
Я постоял еще немного и пошел в глубь плавней. Мне показалось, что там лет куда активней. Действительно, мне сразу удалось сбить двух «крыжней»: чирка и серую. Через некоторое время послышался нещадный треск тростника. Кто-то ломился в мою сторону! Разумеется, это был Санька.
Скоро начало смеркаться. Утка все еще носилась, только мы в таких условиях «пуделяли» — стреляли мимо.
— Пойдем уже, стемнеет, вещей не сыщем, — говорит Санька.
— Найдем! — я был уверен, поскольку заранее приметил зеркальца открытой воды, возле которого следовало поворачивать направо.
Все же нам пришлось вскоре уходить. Однако в темноте мы не увидели свой ориентир и протопали мимо. Идем, все глубже и глубже становится. Повернули в другую сторону и направились туда. Но через какое-то время опять забрели вглубь.
Поняли, что вещей нам не найти, надо идти к берегу. А где он? Вокруг только кромешная тьма и камыши. Начали кричать:
— Сережка! Виткалов!
— Эге-гей! — ответил кто-то.
Потом с другого направления донесся такой же клич. Мы ломились сквозь тростник и орали. Но и вокруг кричали уже со всех сторон. Не поймешь, кто кого зовет и кому отвечает. Мышцы ног от усталости стало сводить судорогой. От голода вдруг «обрубило» силы.
Но вот, наконец, ответили. Это были уже точно наши. Они направили яркий луч фонаря в небо. В поднимающемся ли тумане, в низких ли облаках мы хорошо видели этот свет и держали курс прямо на него.
Добрались до Сулы, там нас перевезли на лодке. У коллег оставалось полведра каши. Мы с Санькой так проголодались, что все съели, даже не заметив того. Насытились и, засыпая, слушали, как кто-то еще кричал в плавнях хриплым срывающимся голосом…
Небывалое количество трофеев
Утром отправились искать лодку и вещи. Нашли нашу тропу, она была, словно тоннель, только очень плутала в тростниках. Когда отыскали вещи, утренний лет уток уже закончился. Вернулись на берег.
Народ уже пировал, уничтожая разложенную на подстилке охотничью снедь: колбасу, томаты, сало, нарезанный лук, хлеб, вареную картошку… Не было только Кирика, да Женька Шуменко, разомлевший, лежал у палатки и только мычал, когда его пытались поднять.
Но вот появился и заместитель директора нашего института. Александр Иванович весь был обвешан утками. У нас челюсти отвисли при виде такой картины. Это просто не могло быть! Он принес по меньшей мере дюжину пернатых.
Кирик невозмутимо, не торопясь, стал сбрасывать трофеи наземь. Только теперь мы заметили, что наших-то уток на месте нет! Где же они?! А объяснялось все просто…
Когда утром мы разошлись, отправился поохотиться и Александр Иванович. Он ходил по берегу и ожидал уток. Один сумасшедший чирок действительно налетел на замдиректора. Кирик даже выстрелил, но пернатый уже промчался.
Оригинальный розыгрыш
Тогда Александр Иванович вернулся в лагерь, нацепил на себя всех наших уток и пошел на прежнее место. Бродившие и возвращающиеся охотники стали останавливаться рядом, пораженные количеством трофеев.
— О!! Да-а!! — восхищались мужики, плохо скрывая зависть. — Недурно! Где вы так по-полевали?
— Да вот! Утка здесь тянула! — отвечал скромно Кирик и для верности добавлял: — Только низко шла, неожиданно, навскидку стрелять приходилось!
Он же помнил, как чирок на него налетел. И окончательно добивал горемычных собратьев по увлечению:
— Тут еще двух «крыжаков» сбил, но не нашел…
Кто мог заподозрить этого интеллигентного, порядочного гражданина в наглом и бесстыжем сочинительстве?! Охотники стали кучковаться, кружить возле, высматривая дичь. «А что? — вероятно думал каждый из них. — Может, и мне повезет?!».
Они забирались в прибрежные камыши и, вытягивая шеи, вертели головами, боясь пропустить «неожиданно налетавших» уток. Когда в этих зарослях собралось уже несколько человек, Кирик, смиренный и благостный, зашагал в сторону лагеря…
На этом розыгрыше наша охота на пернатую дичь закончилась. На вечернюю зорьку мы уже не остались, впереди был обратный восьмичасовой путь, а утром на работу.
Николай Жильцов, г. Томск
