Оценка устойчивости охотпользования Австрийский опыт
Конвенция о биологическом разнообразии, подписанная в Рио-де-Жанейро в 1992 году, была, как известно, ратифицирована беспрецедентно быстро небывало большим количеством государств, в том числе и Россией. Однако с ее реализацией возникли проблемы. Теоретических построений было в избытке, отсутствовали алгоритмы их перевода в практическую плоскость. Было неясно, например, как измерять уровень и тенденции устойчивости использования биоразнообразия. Чтобы устранить этот пробел, на основе обобщения практики различных секторов природопользования были разработаны и приняты принципы экосистемного подхода (так называемые Малавские принципы, 2000 г.), а затем Аддис-Абебские принципы и руководящие указания для устойчивого использования биоразнообразия (2004 г.). В лесном хозяйстве, рыболовстве, туризме и других мощных секторах мировой экономики с серьезным научным потенциалом удалось довольно быстро создать отраслевые системы принципов, критериев и индикаторов устойчивости природопользования.
В охотничьем хозяйстве такие разработки отсутствовали1, и, без преувеличения, эпохальное значение имели усилия Австрийского федерального Агентства охраны окружающей среды, предпринятые им при организационной и финансовой поддержке Федерального министерства сельского хозяйства, лесного хозяйства, окружающей среды и использования водных ресурсов Австрии. В рамках национальных стратегий реализации Конвенции о биоразнообразии и устойчивого развития австрийскими специалистами была разработана комплексная система оценки устойчивости охотпользования.
В 1995 году австрийское правительство приняло Национальный план охраны природы, в 1997 году состоялся первый симпозиум «Охота и устойчивость», в 2001 году федеральное Агентство охраны окружающей среды опубликовало первый набор охотхозяйственных принципов и измерителей (в 2003 году – на английском языке с наименованием «Критерии и индикато-ры устойчивого охотпользования»), и уже в 2002 году заработала официальная диалоговая Интернет-платформа, на которой охотпользователи могли самостоятельно протестироваться на соответствие принципам устойчивого охотпользования.
В 2005 году основная концепция австрийского подхода была опубликована в международном журнале «Прикладная биология дикой природы». В 2006 году было выпущено, сначала на немецком, а затем и на английском языках исправленное и дополненное издание руководства с наименованием «Устойчивое охотпользование: Принципы, критерии и индикато-ры»3. Его авторами стали М. Фостнер (Бюро технических консультаций по экологии дикой природы, лесному менеджменту и ландшафтам), Ф. Реймосер (Исследовательский институт экологии дикой природы Венского университета ветеринарной медицины), В. Лексер, Ф. Хекл и Д. Хакл (все трое – Агентство охраны окружающей среды).
Австрийские разработки получили широкое международное признание и послужили основой или отправной точкой для ряда общеевропейских документов, в том числе Руководства по устойчивому охотпользованию в Европе 2006 года4, разработанного Европейской группой специалистов по устойчивому использованию Комиссии по сохранению видов Международного союза охраны природы, а затем и Европейской Хартии охоты и биоразнообразия, принятой в 2007 году под эгидой Совета Европы.
Здесь публикуется лишь сводная таблица принципов и критериев (подкрите-риев); основная часть книги об устойчивом охотпользовании (а в ней более ста страниц) посвящена разъяснению мотивов выбора измеряемых параметров, обоснованию того, почему те или иные характеристики признаются менее или более важными, а также описанию алгоритма расчета, получения итоговых оценок устойчивости охотпользования.
Например, подкритерию 7 (Учет результатов действующих систем лесного мониторинга) соответствуют два индикатора. Если существующая система лесного мониторинга отражает задачи планирования и оптимизации охотпользования, последнему прибавляется 2 балла, если нет – 2 балла вычитается из общей суммы.
Два индикатора приняты и для критерия 25 (Интродукция неавтохтонных диких животных). Поясняется, что, под автохтонными (коренными) видами понимаются виды, включая к настоящему времени исчезнувшие, которые обитали на данной территории до 1492 года – этот год, год открытия американского континента, условно принят компетентными научными сообществами в качестве точки отсчета, временного рубежа, после которого вновь появившиеся виды считаются некоренными. Причем некоренными признаются не только виды (например, лань, пятнистый олень, кеклик), но и внутривидовые группировки (муфлон, вапити, марал, сибирские и северокавказские косули, и т.п.). Учитываются также известные отрицательные эффекты межвидового взаимодействия, например, фазана с тетеревом. Исходя из этого, при оценке устойчивости охотпользования факты интродукции некоренных видов (разновидностей) снижают общую оценку на 2 балла, отказ от интродукции повышает ее на 1 балл.
Более дробная индикация принята, например, по подкритерию 22 (Охотхозяйственное нормирование исходит из единства среды обитания). Поскольку, как разъясняется в книге, дикие животные не осведомлены о границах охотничьих владений, охотпользование должно ориентироваться на то, как животные используют свою среду обитания, а не на линии, проведенные человеком. Если документированное межхозяйственное нормирование охотпользования (например, в отношении перелетных птиц, благородного оленя, кабана) отсутствует, и владельцы охотугодий препятствуют такому нормированию, оценка устойчивости охотпользования уменьшается на 2 балла, если не препятствуют, но и не поддерживаютна 1 балл, если поддерживают, хотя бы на словах, к оценке прибавляется 1 балл. Наличие документа о межхозяйственном нормировании прибавляет уже 2 балла, а свидетельство о его фактическом соблюдении – 4 балла.
Сейчас Европейская Хартия как политический и методологический документ несколько отодвинула австрийские достижения на второй план, но в области методической проработки и практической реализации ни одна страна мира, насколько я могу судить по доступным мне источникам, даже не приблизилась к ним.
Именно поэтому представляется полезной публикация на русском языке австрийских принципов и критериев устойчивости охотпользования. В российской практике обсуждение плюсов и минусов того или иного способа ведения охотничьего хозяйства выливается сейчас, в лучшем случае, в спор знатоков, отражающий лишь опыт и пристрастия спорящих. В худших вариантах (обычно они реализуются на региональных кон-курсах охотхозяйств) победитель спора определяется сообразно его официальному положению или неофициальным связям. При равенстве сил спорщики в итоге разводят руками – мол, о вкусах не спорят. Как ни печально, но оба варианта означают фактический отказ от того, что охотничье хозяйство – вид экономической деятельности, охотоведение – наука, а охотовед – специалист. Это ставит под сомнение и то, что отраслевые органы управления действительно чем-либо управляют, поскольку без формализованных профессиональных критериев оценить эффективность их деятельности невозможно.
Действительно, охотничье хозяйство в нашей огромной стране весьма разно-образно. Но ведь, например, ботаники или зоологи, имеющие дело с куда большим разнообразием, не разводят бессильно руками. Да и на региональном уровне, куда, так или иначе, постепенно смещается центр принятия важных для охотпользования решений, природные и социальные условия обычно достаточно однородны и, во всяком случае, обозримы.
По моим наблюдениям, формализации охотоведческого знания активно противостоят как раз знатоки охотничьего хозяйства. Это и понятно – ведь выработка системы общепонятных целей, принципов и измерителей автоматически лишает знатоков статуса верховных арбитров, а на роль уважаемых консультантов они не всегда согласны, да, собственно, и не всегда к ней готовы: знаток дает готовый вывод, а специа-лист должен быть способен объяснить,каким образом он к нему пришел. Формализация целей и направленной на их достижение политики неудобна и региональным элитам – это может затруднить присвоение и переделы лучших угодий и дефицитных лицензий, обеспечиваемое назначением начальниками местных управлений не обремененных охотоведческими познаниями, но преданных лиц (благо федеральный Охотдепартамент, вопреки обещаниям его начальника, этому не препятствует).
Тем не менее, в некоторых регионах России охотоведы сохраняют и сильные позиции, и интерес к разработке осмысленных концепций, целенаправленных программ развития и систем оценки охотничьей отрасли. Для них австрийский опыт может послужить схемой, матрицей собственных оригинальных систем оценки состояния и перспектив охотпользования.
Сергей МАТВЕЙЧУК
