Я заметил, что он удил без поплавков и удочка у него была привязана не так, как это делается обыкновенно: грузильце было — на самом конце лески, а вершков на шесть (26,7 сантиметра. — Прим. редакции) выше его, на особом, коротеньком коленце прикреплялся крючок.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
— Отчего у тебя, дедушка, крючок не на конце лески привязан? — спросил я.
— Так надо. Грузило на дне, а удочка по воле ходит, оно — рыбке-то и виднее; лучше приманиват, — ответил старик.
— А часто такие-то попадают, как сейчас вытащил?
— Всяко. Немало и мелочи. Это — што! Удочкой того не добудешь, что — на блесну. Лонись сродственник мой на сто рублев продал рыбки-то, с блесны, — вот оно как!
— А ты сам не блеснишь?
— Нет; я, ведь, не вовсе рыбачу; тоже домашность своя есть, некогда. А тут вот робята наши на покос поехали, так я с имя и притащился.
Второй заход
Пока я разговаривал со стариком, Куртуков уложил посуду в корзинку, залил огонь оставшейся в чайнике водой, и мы с ним снова уселись в лодку.
— Позатускнели блесенки-то, — сказал он, осмотрев их. — Почистить надо.
Из того же ящика появился новый инструмент для чистки блесен, но на этот раз очень нехитрый: простая деревянная палочка, обтянутая кожаным ремнем.
Вторичная наша рыбалка не была так удачна, как утром. Рыба не клевала, так что после чаю до пяти часов вечера мы наловили не более десяти окуней. Смотав лески на мотыльки, мы поплыли назад, к становью.
Все-таки я был очень доволен своим первым опытом: такой крупной рыбы мне никогда не удавалось добывать на удочку. Доехав до жилья Ефима Константиновича, я горячо поблагодарил его, и мы расстались приятелями.
— Не забывайте, — говорил он, — приезжайте почаще. Следующий раз поедем к Повалишке.
— Что это за Повалишка?
— А речонка тут есть, верст десять (около 10,7 километра. — Прим. редакции) отсюда будет. Она в протоку же впала, так по этой-то протоке, значит, и рыбачат. Окуни, я вам скажу, такие, что любо…
Не скоро, однако ж, пришлось мне снова ехать на рыбалку. Дней пять стояло ненастье, а затем стала вода прибывать. Когда вода идет на прибыль, с удочкой или блесной хоть не езди, — рыба не клюет. Пришлось ждать убыли, так что только в первых числах сентября я мог опять поехать к Куртукову.
Ожидание на берегу
Часов в 11 утра я подъехал к его избушке. Она оказалась запертой. Этого обстоятельства я не предвидел, а потому и не знал, что мне делать. Так как удочек я с собой не взял, то мне оставалось только вернуться домой. Насколько это было нежелательно мне и неприятно, понять нетрудно.
К счастью я увидел подле другой избушки рыбака, который, сидя на срубленном пне, плел из прутьев фитиль. Я спросил его где Куртуков.
— Самоловы смотреть поехал, — ответил он, — Надо быть скоро воротится; недалеко, ведь, тут.
— Так он в лодке уплыл?
— Знамо — в лодке.
Я решился подождать и подошел к берегу. Балдин выпадал неподалеку от того места, где я остановился. За истоком его широко разливалась Обь. Противоположный берег едва был виден. Величественно и спокойно катила могучая река массу воды. Солнечные лучи весело играли в струйках ее…
Всплеснет рыба и разойдутся небольшие круги по поверхности; пролетит синий воробей около берега или чайка с криком пронесется над водой; а затем — невозмутимая тишина! Невольно поражает взор это спокойствие и отсутствие всякой живой деятельности на такой реке.
Можно просидеть на берегу несколько часов и увидеть разве только две-три рыбачьих лодки. Пароходы проходят раз десять, пятнадцать во все лето. Так мало еще проникла к нам цивилизация.
Мне показалось, что по реке плывет много жердей; но, вглядевшись, я убедился, что все они держатся недвижно на своих местах. Это были самоловы, расставленные на красную рыбу.
Вскоре я увидел Ефима Константиновича. Он тоже заметил меня и стал быстрее грести. Когда он подплыл, то я заметил, что выражение лица у него было очень довольное.
— Рыбки Бог дал, — сказал он, поздоровавшись со мной. — Поглядите-ка, каких стерлядок я добыл.
Он вытащил из воды, привязанных к лодке, на шнурке, трех живых стерлядей. Они действительно были хороши: две — фунтов по восьми (около 3,3 килограмма. — Прим. редакции), а третья немного меньше. Я тут же купил их у него за четыре рубля. До возвращения моего в город их опустили в садок. У берега были садки и других рыбаков, следовательно, за похищение рыбы опасаться было нечего.
Ночное пристанище
Куртуков скоро был готов к отъезду, и мы отправились также, как и в первый раз. Проехав верст десять, остановились у избушки перевозчика, стоявшей у самого берега Оби.
В этом месте через реку был устроен перевоз на пароме. Блеснить начали в третьем часу дня, но лов был не особенно удачен. Заехав далеко от дому, мы не хотели ограничиться одной вечерней рыбалкой и решили испытать удачу утром.
Изба перевозчика показалась мне настолько удобной, что я рассчитывал отлично уснуть в ней. Однако ж хозяин разочаровал меня.
— Ночевать можно, почто не ночевать, — сказал он, — только разве тараканы маненько побеспокоят.
— А много их у тебя?
— Столько этого гнусу развелось, что не приведи Бог. Не знаю как и извести их проклятых.
Когда зажгли свечку, то я вполне убедился в справедливости его слов. По углам избы было красно. Отдать себя на съедение этих насекомых мне вовсе не хотелось, а потому я сказал, что лягу в своей тележке.
— А чем на дворе-то спать, — обратился ко мне хозяин, — так уж лучше на «вышку» лягте. Там спокойно будет. Ночи, вишь, холодны стали, поутру-то, пожалуй, иней падет; ну, а там все же под крышей.
П. Васильев, 1883 год
