Лесник Ситковский, охотившийся однажды с капитаном под Хлюднями «на зайчиков» и сам запускавший в то время его гончих, рассказывал мне еще, что, когда одна маленькая и пискливая гончарка погналась за волком, и волк так прошел около капитана, что тот с удобством мог стрелять в него, — то Петр Петрович, не думая видеть здесь такого «зайчика», струсил и пропустил волка без выстрела.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Когда же волк поравнялся и с Нерушниченко, то тот, слыша далекий гон и, думая, что собака гонит по зайцу, который должен быть еще далеко, — не заметил волка. Тут уже Петр Петрович не выдержал и по-русски крикнул на зеваку. Но волк, вместе с этим, шмыгнул уже в сторону.
Все это происходило в невысоких кустах и Ситковский, находившийся тогда на бугре, хорошо это видел, говоря, что следом за сукой, шел, и как бы гнался за ней, и другой волк, который, с криком капитана, тоже бросился в сторону.
Опасное увлечение
Мне самому также случалось охотиться с Петром Петровичем; в особенности же я с удовольствием вспоминаю наши поездки с ним на Рудку и Добрый Ляс. Эти две деревушки разделялись между собою известной уже Писой, принимавшей в себя в этом месте несколько ручьев и речушек.
Тут-то было царство дупелей и бекасов, дергачей и курочек, находивших себе, на случай беды, отличное убежище в побережных камышах и густо сплетенных кустах, которыми окаймлены были впадавшие в Пису речушки. Здесь-то ходили мы до изнеможения, стреляли до пресыщения.
Тут же мне пришлось подметить за Петром Петровичем еще одну черту — он ужасно боялся «топких» мест, везде подозревая «окна», которых там и в помине не было. Поспешно бежал он всегда в сторону, как только замечал, что почва под его ногами начинает понемногу выгибаться. В такие места он посылал обыкновенно своих егерей, которые стреляли там и спугивали дичь на более твердые места.
В одну из таких охот нам пришлось переходить вброд Пису. Сидя на берегу и стягивая с себя сапоги, я не мог удержаться и фыркнул от смеху, видя, как Петр Петрович, войдя в воду и держась за руку мужичка-пигмея, ойкал и вздрагивал, ступая за ним след в след по воде, глубиною чуть-чуть выше колен, по твердому дну и по месту, по которому проводник-мужичок уже несколько раз прошел на наших глазах, туда и обратно, забирая даже в стороны, чтобы уверить нас, что брод безопасный и вполне удобный.
Не успел я еще перейти на другой берег, как Петр Петрович тоном человека обиженного стал укорять меня за смех, говоря:
— Хорошо вам рисковать и смеяться, когда у вас жены и детей нету!
Необходимый участник
Но за всем тем Петр Петрович был предприимчивый охотник, хороший человек и мы с ним хлеб-соль важивали (дружили. — Прим. редакции). Только иногда бывало он дулся на меня за то, что я сам, один, без него, охотился «нахрапом» на прилегающих к Морговникам полях и лугах, которые он будто бы, «арендовал». Мужички же — хозяева, не возбранявшие никому охотиться на этих местах, слыша про такую «аренду», только посмеивались себе, говоря при этом: «Хитрая штука этот капитан».
На основании «Правил охоты» для губернии Царства Польского, изданных по Высочайшему соизволению 17 июля 1871 года, лица, уличенные в охоте на чужой земле без дозволения владельца или арендатора охотничьего участка, подвергаются денежному штрафу. Первый раз — в 5 рублей, второй раз — в 15 рублей, третий раз — в 25 рублей и отобранию оружия и собак.
Кстати уже здесь сказать, что у Петра Петровича была масса знакомых мужиков по целой окрестности, которых знал он или по охотам, или же как контрабандистов, пособников, укрывателей и понятых при обысках. Некоторым из них он дал меткие прозвища, которые остались за мужиками на всю жизнь. Но мнения мужиков о «капитане» делились надвое: одни говорили, что он хитрый человек, а другие, — что он умный человек.
Понятно теперь будет, почему мы, задумав с паном П-ким устроить нагайку на волков, не могли не дать об этом знать «морговникскому капитану», который и Н-ские леса не прочь был считать своей монополией, да и вообще сердился бы, говоря потом, что мы поступили «не по-соседски».
Кроме того, наганки, в которых принимал участие Петр Петрович, были всегда как-то оживлены, благодаря тому же обстоятельству, что в каждой окрестной деревне он имел много знакомых мужиков, знал степень годности их к охоте, умел ловко подшутить, подтрунить над ними и кстати похвалить и польстить им, почему мужики и ребятишки работали на нагайках всегда весело, дружно и с охотой, поэтому лезли в гущарь, в коряги, пренебрегая сыпавшимся иногда с ветвей за воротник снегом и инеем, что очень важно на нагайках и от чего, в большинстве случаев, зависит и самый успех охоты, так как, при таком усердии и хорошем равнении наганки, даже шальной заяц редко останется в лесу и прорвется назад…
В. Чугаев, 1884 г.
