Но, видно, в этот день нам была судьба переходить от надежды к разочарованно. Подъезжаем к трактиру: там уже ждет Семен. «Ну что?». «Да что, медвежонка взяли, только охотник мало-мало стравил (попортил) ему ногу прикладом, а то ничего поделать не мог».
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Глядим, а у бедного медвежонка раздроблена кость возле плеча.
— Зачем он трогал его? Ведь ты велел ему только следить, чтоб не ушел?
— Да что поделаешь, уж и я пытал его гонять; говорит, что не стрелял, а только легонько ударил прикладом: словить не мог.
— А медведица лежит?
— Лежит.
А сами видим, что у Семена в голосе уже нет прежней самоуверенности. И его смущала прошлая ночь.
Последний шанс
Облава была готова, и в два часа мы прибыли на место. Номера для охотников и облавщиков уже были проставлены на снегу заранее. Семен предложили поставить несколько мужиков охотников на те номера, где меньше можно было ожидать, что пойдет зверь; но мы решили встать только двое.
В три часа все было готово и по сигнальному выстрелу дружно гаркнула облава, затрещали трещетки. С каждым выстрелом внутри круга невольно вздрагиваешь: вот-вот поднят зверь. Куда-то пойдет? Но прошел час, а зверя и признаков не было.
Опять мы стали опасаться, что медведица ушла, а тут еще, как нарочно, повалил такой снег, что беда. В особенности приходилось плохо мне, так как я, по близорукости, стрелял в очках и мне их залепило мокрым снегом. Прождали еще полчаса. Скоро будет смеркаться в лесу. А., окончательно обескураженный, вполголоса крикнул мне, что пора кончать охоту, очевидно, зверя нет. Но я советовал постоять еще минут десять.
Не прошло и пяти минут, как я услыхал треск ломавшихся сучьев и вслед за теми увидал в пятидесяти шагах от себя медведицу, шедшую небольшими галопом немного наискось, влево от меня. Сзади ее плелся медвежонок, который видимо ее задерживал. А. подпустил ее на двадцать шагов и дал первую пулю; она круто повернула налево мимо меня и, очевидно сильно раненая, проплелась еще шагов пять. Тут я ей всадили вторую пулю в правую лопатку, которая и свалила ее.
Я крикнули А…му:
— Готова!
Подойдя, мы добили ее в голову. Так как у меня было запасное ружье, то я мог бы убить и медвежонка; но решено было взять его живьем, теми более, что он был очень мал. Пока мы добивали медведицу, он успели скрыться. Мы подали сигнал, что зверь убит; но облава продолжала неистово реветь. Пошли по следу медвежонка; но наст был так крепок, что через несколько шагов след исчез. Пока мы продолжали напрасные поиски, прибежали посланный из облавы, тут-то объяснились ее крики.
Как поймать юного зверя?
Медвежонок, испуганный выстрелом и падением матери, бросился назад и попал в средину облавы, которая его быстро окружила. Видя путь к отступлению отрезанным, он мгновенно взобрался на огромную сосну, на которой мы и нашли его, придя на место. Маленький Михайло Иванович преуморительно фыркал, испуганно посматривая со своей импровизированной обсерватории.
Теперь являлся вопрос, как добыть его. Сосна была очень высокая и толстая, до половины без сучьев, так что взобраться на нее было очень трудно. Мы думали уже срубить сосну, но в это время один из облавщиков вызвался лезть добывать мишку и, напутствуемый пожеланиями, советами и предостережениями прочих, приступил к этой операции.
— Держись крепче, Васюха; а то оттель турманом ловко шаркнешь!
— Ничаво, в снег — от мягко.
— Смотри, он те вкусит.
— Кушак-то в зубы возьми, оттель его к себе привяжешь…
И прочие советы в том же духе. Первая половина подъема прошла благополучно, но на второй начались довольно частые суки и Baсюхе пришлось между ними лавировать. Мишка все удивленно посматривал, отступая понемногу по мере приближения неприятеля, но скоро выше подыматься было некуда, и потому он полез по суку в сторону.
Вот враги поравнялись: Васюха уселся на сук, обхватив ногами и рукой ствол сосны, а Мишка на аршин (около 70 см. — Прим. редакции) от него на противоположном суку. Васюха отломил небольшую ветку и попробовал столкнуть ею мишку; но едва тот увидал наступательные действия, как сам быстро подскочил по суку к Васюхе, стараясь дать ему пощечину, но тот отмахнулся суком и мишка тотчас отретировался. Внизу было загалдели:
— Смотри, он тебя съест!
Эта комедия повторилась несколько раз. Отступая в последний раз, мишка, не рассчитав расстояние, оступился и полетел вниз, раза три перевернувшись кубарем в воздухе. Не успел он еще упасть на землю, как все руки протянулись к нему и человек десять навалились на него. Но мишка отчаянно защищался, и едва-едва удалось его связать двумя кушаками. Тогда он перестал барахтаться.
К этому же времени принесли и убитую медведицу, и вся гурьба пошла к лошадям, до которых было версты полторы. Мы дошли до саней, как вдруг мишка под шумок освободился и хотели дать тягу. Опять началась свалка, но лошади, услыхав рев и увидав отбивавшегося пленника, не подпускали, а мы как на грех не взяли ни мешка, ни корзинки, куда можно бы было его упрятать. Начались толки — как помочь горю, но не приводили ни к каким результатам.
Одна из баб, бывших в облаве, выручила нас из затруднительного положения: она быстро скинула свой тулуп, потом сарафан. Мы недоумевали: что ей пришла за фантазия раздеваться на морозе, но скоро получили разгадку. Она предложила свой сарафан вместо мешка, чтоб посадить непокорного медвежонка. Его немедленно запихали в сарафан, завязали с обоих концов и торжественно уложили в наши сани; маменьку его — в другие, и весь поезд тронулся.
Через час мы были в трактире, откуда отправлялись на охоту. Раненый медвежонок был жив и позволял себя гладить. Семен уверял, что и вновь привезенный, если его выпустить, будет сидеть смирно. Мы решили послушать его совета: сарафан развязали, и мишка выглянул на свет Божий.
— Мишенька, милый, — хотел было погладить его Семен.
Но молодому зверю не понравились непрошенные ласки, и он цапнул ласкавшего сперва за руку, потом — и за ногу; так что тот едва успел отскочить. От Семена он бросился на А.; тот дал ему пинка, потом — на меня, от меня — в окно, но здесь на буяна навалились и снова запихали в сарафан, откуда он был пересажен в корзину, в которой и проследовал в Новгород, куда мы вернулись к 10 часами вечера. В ту же ночь А. повез медведицу и медвежат в Петербург.
Так поздняя охота, начавшаяся при таких неблагоприятных условиях, окончилась вполне удачно. Летом я узнал, что раненый медвежонок совершенно выздоровел. Буйный же его собрат, подаренный А. своему родственнику, был посажен в клетку и помещен вместе с догами в одной комнате. И бедняге удалось как-то вылезть из клетки, но свобода его была очень кратковременна…
Н. Гульковский, 1877 г.
