Все чаще на склоне лет вспоминается по сути классическая фраза: «Все мы родом из детства». Дорогие сердцу воспоминания: небольшая деревенька Андреевка в глухой тайге, сверстники — такие же мальчишки, незатейливые ребячьи игры, ежедневная рыбалка на Амыле, Красной речке, Сухом Богдате. Единственное, что, пожалуй, отличало меня от них, так это необходимость проводить большую часть летних каникул с отцом на колхозной пасеке. Эта таежная жизнь подарила самые яркие впечатления детства…
Тяжелое пробуждение
Лопнувший в голове, рассыпавшийся слепящими искрами огненно-желтый шар, сменился кромешной тьмою. Словно сквозь вату из нее звучали голоса. Пашка мучительно пытался уловить смысл слов, но… напрасно.
Появилось ощущение, что тело, тихо-тихо покачиваясь, само куда-то движется, движется. Действие это было мучительно затягивающим, хотелось прервать его, чтобы не падать в какую-то гигантскую бездонную бесконечность, вселенскую пустоту. Она не отпускала, обволакивала и, наконец, резко швырнула в эту гудящую ужасом пропасть…
Очнулся Пашка сразу, только никак не мог понять, почему лежит на своем топчане, где всегда спал, слева от входной двери в избе. Поразило закатное солнце в окне — день, похоже, был уже на исходе. Удивили и мужские голоса… знал ведь, что на пасеке они уже неделю вдвоем с отцом. Может быть, напарник Николай вернулся?
Да нет, не должен, потому что уплыл недели на две — сено метать пора подоспела. Потом, когда он управится, и они с отцом домой на покос отлучатся. Тяжеловато, конечно, в таком режиме пчеловодить — вот и приходилось Пашке все лето, все каникулы школьные, помогать отцу в пасечных хлопотах. Без сверстников поначалу бывало скучновато, но вздыхать и зевать оказалось некогда: пчелы требовали постоянного присмотра.
Он зашевелился и сел на постели. Заметив это, быстро подошел отец, опустился на диван рядом, стал гладить по голове:
— Ну и напугал ты меня, сынок. Как себя чувствуешь, болит что-нибудь?
— Голова гудит и тошнит немного, — ответил, стараясь разглядеть гостя.
Отец, продолжая ерошить сыновы волосы, как бы извиняясь перед ним, рассказывал о причинах случившегося:
— Жара сильная, пчел с утра обрабатывали, в сетке, да с дымарем еще — похоже, тепловой удар и случился. Это я, дурак старый, недодумал. Ведь мальчишка еще, а работает, как взрослый мужик. Без него я, как без рук. Что в работе, что на рыбалке — все с ним.
Дорогой подарок
Приятно было слушать скупую отцовскую похвалу, но от предложения полежать еще Пашка категорически отказался, потому что узнал человека, сидевшего за столом.
— Дядя Коля, ты приехал наконец-то, — радостно закричал мальчик, бросаясь гостю на шею.
— Я же говорил, что обязательно удочку тебе привезу. Вот… держи подарок от меня. Теперь все хариусы в Турте (правом притоке Амыла. — Прим. автора) — твои, ни один не уйдет, — смеясь, говорил Николай, похлопывая радостного Пашку по спине и бережно обнимая его.
— Да ты, смотрю, за год и подрасти успел, молодец. В прошлом году из-за улья чуть голову в сетке пчеловодной было видно, а теперь, смотри, мужик. Вон батя тебя как расхваливает. Правильно — наследник, помощник, надежда и опора отцу, вдвоем вы горы свернете. Ну, беги, а то, вижу, тебе не терпится удочку «обкатать», — улыбаясь, продолжал гость, видя, что его плохо слышат.
Прижав к груди дорогой подарок, забыв о болевшей голове и тошноте, маленький пчеловод выскочил на крылечко избы, мигом нашел свои лески и крючки, принялся «снаряжать» новую магазинную «снасть». Не переставая любоваться красивым бамбуковым удилищем, быстро и сноровисто подогнал по длине леску, надежно закрепил ее на тоненьком кончике-хлыстике, привязал на «восьмерку» крючок — готово, можно пускать в дело.
Подарок сам так и просился в руки: покрытый матово-желтым лаком бамбук с утолщенными суставчатыми перегородками был пружинисто гибок, легок и обещал захватывающую борьбу с туртинскими хариусами-черноспинниками.
Сказать, что Пашка очень любил рыбалку, — значит ничего не сказать. Любое свободное время он посвящал ей, благо рядом были Турта и Амыл. Наловчился мастерски ловить на мушку-обманку и вот уже два лета наряду с ней в качестве приманки использовал и кузнечиков. Эту наживку, так же как и способ рыбалки на нее, показал ему сегодняшний гость.
Николай уже не одно лето на весь отпуск приплывал на устье реки Турты, где находилась колхозная пасека. Ставил на берегу в тени под тополями палатку и, будучи заядлым харюзятником, всецело отдавался рыбалке. Имелись у него и своя лодка, и мотор — надежный и мощный по тем временам «Вихрь».
Иногда, когда было мало работы с пчелами, и отец не возражал, Пашка плавал с Николаем красноярским (так они его называли между собой), постигая азы мастерства городского рыбака-профи.
Сказочная обстановка
В этот раз гость приплыл не один. С ним были его племянник Вовка с другом Димкой — парни лет семнадцати на вид. Стан они обустроили на обычном месте, под тополями. И, хотя лагерь появился только сегодня, все смотрелось обжито и уютно. И большая туристическая палатка, которая будет домом весь ближайший месяц, и кострище с таганом, где уже дымились свежие головешки, и даже глубокая яма-погреб в гуще черемошника для хранения рыбы.
От круглой полянки в центре лагеря до говорливой речки Турты было с десяток метров, до носка-косы Амыла — в пять раз больше. И днем, и ночью веселый плеск воды слышался всегда рядом. Потом парни рассказывали, что в светлое время обе реки «звучат» одинаково, а в темноте — по-разному.
Вода амыльского притока негромко плещет, как бы пришептывает. Слышны негромкие звонкие струйки, которые ударяют друг в друга, но не перебивают свое многоголосье, а будто напевают легкую, звучную песенку. Шум самого Амыла создает общий глуховатый фон, более ровный, однотонный, успокоительно глубокий.
Горожанам, первый раз попавшим на таежную речку, все было не просто в диковинку, а казалось, будто они очутились в какой-то сказке. Чистейший воздух, напитанный лесными ароматами, обилие рыбы, особенно в вечернее время, когда кормился под перекатами хариус. Настоящая чудо-уха и, наконец, ночевки в палатке под умиротворяюще убаюкивающий негромкий гомон двух речек.
Пашка сразу подружился и нашел общий язык с приезжими. Они, хотя и были гораздо старше, безоговорочно признавали авторитет и мастерство маленького Робинзона. Парень здесь жил, рыбачил и знал много такого, что им пока не довелось изучить.
Суровые законы тайги
Каждый день Пашка прибегал к ним на берег, иногда вместе ходили рыбачить по Турте, по самым «клевым» местам. Хотя и шли втроем, но обязательно брали с собой собак. Без них отец не разрешал идти: пасека со всей округи, как магнит, притягивала медведей.
Верные четвероногие охранники никогда не бросали своего маленького хозяина во время его рыбацких похождений. С собаками он чувствовал себя более спокойно и уверенно, как бы далеко ни забирался вверх по речке. И даже теперь, когда были уже втроем, когда вроде бы и нечего опасаться, глаза по привычке находили верных четвероногих друзей, отмечали, как те ведут себя, все ли спокойно.
Самой большой опасностью могла быть не встреча со зверем-одиночкой, а с медведицей — мамкой с детенышами. Не дай Бог такому приключиться! Твердо помнились наставления отца на этот случай:
— Уходи сразу назад своим следом. Не убегай, но быстро иди, что бы там ни было. Собаки сам разберутся, но ты не мешкай. Контролируй ситуацию вокруг себя, чаще смотри назад, старайся держаться открытых мест, если это возможно. Если где-то увидишь медвежонка — на земле ли, на дереве, — старайся быстро отозвать собак и немедленно уходи.
Тайга есть тайга, здесь свои суровые законы, где в первую очередь погибает слабый, ленивый и глупый. Тут всегда все едят всех, в определенное время года смертельную опасность может представлять даже безобидное с виду травоядное животное — например, «сохатый» во время гона или лосиха с маленьким теленком.
Обо всем этом Пашка рассказал своим новым друзьям, чтобы они были в курсе. Им предстояло жить на берегу еще целый месяц, а дядька Николай перебрался на пасеку. С молодежью шумно, музыка, смех — не всегда отдохнешь. Да и не хотелось портить им настроение своими наставлениями. Уж лучше на пасеке, в доме, в спокойном, устоявшемся жизненном ритме. Без транзистора, гитары и посиделок у костра с песнями заполночь.
Прошло недели полторы, все были заняты своим делом: Пашка с отцом работали с пчелами, приезжие отдыхали, увлеченно рыбачили. Парни частенько прибегали на пасеку полакомиться медом, просто поговорить, посмеяться, но вот однажды…
Прерванный сон
Этот вечер прошел как обычно: плотно поужинали тушеными в сметане хариусами, попили густого темного чая с чагой. Посуду решили мыть утром: уж очень разморило после сытной еды. Посидели минут 20 на крылечке — ежевечерний своеобразный ритуал перед сном.
Погода на завтра намечалась хорошая: и закат красиво «отгорел», и кузнечики давали обычный концерт. Пряно пахло свежесрезанной подсыхающей травой. Днем обкашивали ульи, да на «точке»-поляне кое-где уже по третьему разу пришлось помахать косой-«литовкой». Лето было обильным на влагу и на тепло. Трава, как говорили, «перла дуром».
— Ну, что, мужики, идем спать? — нарушил молчание отец. — Завтра рано вставать, работы много, так что всем приятных снов!
Николай устроился на топчане у дверей, который уступил ему Пашка. Мальчик теперь спал с отцом на широченной деревянной резной кровати. Она досталась им по «наследству» от той недавней поры, когда на пасеках жили семьями постоянно, круглогодично. Стояла кровать у самого окна, у которого теперь было место отца.
Пашка спал с краю, он боялся окна, не имевшего даже занавесок. Пугала густая темнота за стеклом. Казалось, что из враждебного мрака смотрит кто-то косматый и страшный. Когда парень поделился своими страхами с родителем, тот посмеялся, но согласился поменяться местам, сказав при этом:
— Если ночью нечаянно придавлю, когда буду вставать, сам виноват, терпи!
Пашка не возмущался… Но в этот раз крепкий предутренний сон был нарушен самым необычным образом. Внезапно в ночи вдруг истошно заголосили собаки, а потом стало больно ноге, которую нечаянно придавил коленом отец, соскакивая с кровати. Сорвав со стены у изголовья ружье, выскочил раздетым из избы в сени, где кто-то рвал с петель дверь, ведущую на крыльцо.
— Дядь Миша, открой скорее, медведь! — в два голоса кричали на крылечке.
Визит «топтыгина»
Не сразу узнав испуганные голоса гостей, немного помедлив, хозяин открыл дверь. Вломившись в сени, а потом и в избу, Вовка с Димкой (а это были они), казалось, все еще не могли поверить, что оказались в безопасности. Мокрые с головы до пят, босые, глаза у обоих круглые и ошалелые от страха. Оба были не одеты, с исцарапанными до крови руками и ногами, со сбитыми о речные камни ступнями.
— Медведь! — вновь в голос выдохнули парни. — Чуть нас не сожрал, еле ушли! Здоровенный, ужас, пасть — как у крокодила, а ревет… волосы дыбом!!!
Уже одетые, Николай с Михаилом слушали полные жути слова парней, перепуганных насмерть. Не верить им оснований не было: такое не придумаешь и не сыграешь. Перебивая друг друга, Вовка и Дима рассказали, что ночью поначалу все шло, как обычно. Спать легли после 12 часов, сразу крепко уснули.
Пробудись от того, что кто-то сильно рванул боковую растяжку палатки! Угол ее упал на спящих. Спросонья не могли сразу понять, что случилось, да и плотно зашнурованная «дверь» не хотела открываться. А в это время за брезентовой стеной загремел котелок, в котором стояли остатки вечерней ухи, посыпалась посуда со стола. Кто-то хозяйничал в лагере, не стесняясь и нисколько не боясь хозяев.
Наконец, поддались узлы зашнурованной «двери», первым наружу выглянул Димка. В предутренней серости было плохо видно, но все же он вроде бы заметил что-то большое, шумно сопящее и чавкающее, с хлюпаньем пожиравшее уху из котелка.
Вдобавок в нос ударил непонятный тяжелый запах, от которого буквально тошнило. Дима вдруг вспомнил, что когда-то давно уже ощущал этот «аромат», посещая вместе с отцом зоопарк. Такая же вонь стояла у клеток с бурыми хищниками.
— Медведь! — прошептал парень выглянувшему следом приятелю.
У них даже и мыслей не было куда-то сейчас бежать. В палатке казалось надежнее и безопаснее, чем на улице.
— Давай пуганем! — тихо-тихо предложил Вовка. — Вверх выстрелим, он и убежит. На вот, — вытащил из-под спальника сбоку ружье-одностволку и сунул в руки товарищу. — Только вверх стреляй, его не задень — иначе нам конец!
От страха руки у обоих ходили ходуном. Но все же Димка выпростал из брезента палатки конец ствола, поднял его вверх и нажал спуск. Выстрел в ночи ударил так, что оба сунулись от испуга носами в землю, ослепнув на время от яркой вспышки.
Тут же на них рухнула палатка, сверху навалилась страшная непонятная тяжесть, которая давила, топтала и дико ревела при этом. Обоим казалось, что трещат все кости, не хватало воздуха. Вдобавок чувствовали, что палатку вместе с ними кто-то с бешеной скоростью тащит по кустам. И вдруг все кончилось — оба враз вывалились-выпали из брезентового удушающего мешка, оказавшись на воле.
Дальше был жуткий ночной бег с одной-единственной целью — скорее попасть к людям. Так оказались на крыльце, в доме. И, хотя теперь чувствовали себя в безопасности, ужас до сих пор стыл в их глазах.
Восстановление картины событий
Пока мужчины слушали пострадавших, удивляясь дикой нелепости случившегося, потихоньку рассвело. Взяли ружья, собак и пошли на место ночного происшествия, чтобы точно выяснить, что же приключилось. Парни вначале наотрез отказались идти, но потом нехотя согласились. Теперь, когда стало светло и рядом шли вооруженные люди, собаки, все виделось вроде бы не таким и страшным.
До стана по тропе было метров 800, поэтому добрались быстро. Лагерь оказался полностью разгромлен, все перевернуто вверх дном, расшвыряно. Палатки вообще не было видно. Нашли ее по широкому потаску-волоку в кустах вверх по речке метров за 200 от места стоянки. Палатка была вся истерзана и разорвана в клочья.
Постепенно шаг за шагом мужчины по следам реконструировали картину происшествия. Зверь пришел сюда не случайно — его привело чуткое обоняние. Метрах в 20 от палатки в яме валялось то, что осталось от шести убитых ворон, — это парни расправились с обнаглевшими, пакостившими в их отсутствие в лагере шкодниками. Дни стояли жаркие, и на запах тлена-падали быстро заявился любитель ею полакомиться — медведь.
Косолапый чует такой «аромат»за десяток километров, он тянет его, как магнит. Сам же «топтыгин», добыв зверя, всегда сначала «квасит» мясо, а уж потом приходит, и начинается пиршество.
Шести ворон, очевидно, мишке оказалось мало. Он пришел к палатке, заметил котелок с ухой, начал есть. И вот тут-то началось самое интересное. Очумевший с перепугу после выстрела бурый хищник ракетой рванул прочь, влетел в боковое полотнище палатки, сорвал ее и вместе с ней метров 200 ломился, как танк, по кустам, круша все на своем пути. По дороге вытряхнул из брезентового «домика» его обитателей, наверное, даже не заметив их.
Ну а потом, как-то освободившись от страшной, ненавистной напасти, выместил на ней свою ярость. Вот такая приблизительно картина вырисовалось перед всеми после рассказа Пашкиного отца, который был неплохим следопытом и довольно быстро восстановил ход ночных событий.
— Сами виноваты, падалью его приманили! И вам еще здорово повезло, что выпали из палатки почти сразу, а не там, где тот, кто вас тащил-топтал, сам освободился. Сейчас бы вы здесь с нами точно не стояли, — так резюмировал бывалый пасечник свой рассказ.
— Приедете домой — можете в церкви по свечке поставить за спасение. Нечасто такое случается, а иногда совсем даже наоборот. Здесь тайга — закон, а медведь — хозяин, — закончил Михаил сибирским присловьем.
Р.S. Весь остаток отпуска по понятным причинам Вовка с Димкой жили на пасеке и были этим чрезвычайно довольны. Ночевали они на крыше омшаника для пчел, где лежало много запашистого свежего сена.
Александр Моршнев, Красноярский край
