Ранним утром, не дожидаясь, пока обсохнет роса, Степан, профессиональный охотник госпромхоза «Хакасский», вставил левую ногу в стремя и вскочил в седло. С удовлетворением оглядел новое зимовье на краю таежки, сияющее янтарной желтизной ошкуренных бревен. Степан был в прекрасном настроении — возвращение домой всегда радостный праздник. А что еще надо мужику в рассвете сил? Обнять любимую жену, родных детей, чувствуя, что тебя искренне ждут и любят.
Незваные гости
Вокруг простиралась бескрайняя летняя тайга в изумрудном наряде хвойного леса, мягкой зелени молодой листвы редких берез и осин, в обрамлении величественных хребтов с белыми шапками снежников, ослепительно сияющих в ярких лучах раскаленного солнца под голубым куполом безоблачного неба. Впереди Карьки весело бежали две собаки: светло-рыжая Пальма — западносибирская лайка из Новосибирского питомника и рослый лайкоид Кучум. С двухмесячного возраста Пальма безвылазно находилась в тайге под пристальным присмотром Кучума, молодого и прекрасного соболятника. Со временем из них получилась дружная пара, слаженно работавшая по соболю и медведю.
Когда тропа вырвалась из скалистого распадка на тенистую поляну около быстрого ручья, собаки враз остановились около толстой пихты со свежими медвежьими заскребами коры на высоте около трех метров: на стволе бурый волос, запаховые метки от холки и лобной части, под основанием дерева — каталище. Собаки дружно придвинулись к Степану, а Карька всхрапнул и прижал уши. Представив размеры исполина, оставившего в устрашении всего живого свой визуальный и запаховый автограф, Степан невольно вздрогнул, по коже пробежали мурашки. Рядом громоздились кучи выдранного мха, чуть дальше заломанные ветки кустарника, с корнем вырванная молодая березка, листья на которой еще не успели подвянуть. Полная информация для сородичей о силе, агрессии и половой активности хозяина. В медвежьем сообществе жесткая иерархия, где нередки случаи каннибализма. Всегда «прав» сильнейший, особенно в период гона. Природа благоразумно позаботилась о сохранении медведя как вида — в большинстве случаев слабый медведь не пересекает демаркационную линию более сильного, в результате чего исключаются смертельные травмы или гибель одного из собратьев. Промысловик знал: такие отметки принадлежат сильному медведю, на участке которого появилась самка, готовая к спариванию.
— Так, так, други! — произнес Степан, снимая из-за спины одноствольное ружье. На его загорелом лице с большим носом и широкими ноздрями, между бровями появилась упрямая складка. Он относился к той категории худощавых, выносливых и крепких таежников, которые в любой критической ситуации принимают именно то решение, которое приносит успех. Долгие годы работы в экстремальных условиях один на один с суровой действительностью выработали в нем уверенность, решительность и умение постоять за себя.
— Медвежья свадьба, а нас на нее не приглашали. Выходит, мы вроде незваного татарина. Нет, не следует мешать чужому счастью. Кучум, Пальма, ко мне! Но собаки дружно исчезли в высокой траве. Задиристый лай собак взорвал таежную тишину. Это был явный вызов грозному зверю: и собаки, и человек незвано вторглись на брачную территорию хозяина тайги. Охотник проникся паническим страхом за своих собак.
Медведица
В «дурнине» (так таежники называют густую траву высотой более двух метров) медведю довольно просто подмять под себя собак, теряющих свободу передвижения. Зверь бросается на собаку, подминая передними лапами и всем телом густую траву, и как бы зеленым щитом накрывает свою жертву. Охотник привязал Карьку к молодой сосенке и вошел наготове с гладкоствольным ружьем в травянистые заросли, настолько высокие и густые, что приходилось с трудом продираться сквозь них, как через колючую проволоку. Запахи травы, влажной земли и прелой ветоши дурманили голову. Жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок, им солидно вторили мохнатые шершни. Жизнь кипела и била ключом под ярким летним солнцем. Степан вышел на медвежью тропу широкой дорогой, уходящей к хвойному лесу.
Медвежья свадьба была в разгаре, в зверином буйстве главного закона Природы — инстинкта продолжения рода. Часто встречались медвежьи каталища, вытоптанная до земли трава, клочья бурой шерсти. Огляделся. Собаки лаяли чуть дальше и левее тропы. Осторожно продвинулся на несколько шагов и остановился, оглядываясь по сторонам. Понимал, что рядом может быть и другой медведь, которого собаки могли в пылу азарта и не заметить. Собаки яростно лаяли, слышался хруст сочных стеблей борщевика под лапами медведя, его сопение и злобное рычание.
Через десяток шагов оказался рядом со зверем. Хорошо просматривались верхушки травы, раскачивающиеся от не останавливающейся ни на мгновенье смертельной круговерти. Степан сделал еще один шаг. Под ичигом предательски хрустнул стебель пучки, и в тот же миг из травы, в каких-то пяти-шести шагах, как черт из табакерки появилась огромная медвежья голова с неподвижными маленькими ушками. Пара маленьких черных глаз с нескрываемым любопытством уставилась на охотника, влажный черный нос втягивал воздух. Зверь пытался не только визуально, но и по запаху определить, насколько опасен незваный пришелец и чего от него ожидать. Но двуногий не принадлежал к медвежьему племени, поэтому запаховая информация была недоступна ему. Топтыгин не принял угрожающую позу, на его «физиономии», скорее всего, отражалась улыбка недавно пережитого блаженства, настроен он был благодушно и не намеривался уходить. Мушка уперлась в бугристый лоб чуть выше удивленных глаз, и это было последнее, что удалось увидеть ему в этой жизни.
Охотник с облегченьем вздохнул. Он был доволен, что все так удачно закончилось. Собаки дружно накинулись на поверженного зверя, от шкуры которого в разные стороны летели клочья бурой шерсти. Отогнав собак, Степан приготовился освежевать добычу.
Агрессивный супруг
Наступил полдень. Июньское солнце привычно дарило свет и тепло окружающему миру.
Перевернув зверя на спину, с удивлением обнаружил по набухшим соскам на груди, что перед ним медведица. Чувство тревоги за себя и собак с новой силой навалилось на него. Степан взял в руки ружье и огляделся. Кучум насторожился, принюхиваясь к слабому движению воздуха с противоположной стороны поляны. Шерсть его вздыбилась. Весь он был словно прикован к шорохам и запахам невидимой человеку опасности. Пальма отошла от зверя и тоже повернула голову в том же направлении. Как бы сговорившись, обе собаки исчезли, словно нырнули в таежное разнотравье. И сразу же раздался их истошный лай. Человек понимал, что ему не нужен еще один трофей. В такую жару довезти до жилья мясо одного зверя не просто, а о втором и говорить нечего… Около леса трава была сильно помята; тут и там встречались каталища с большую комнату, на которых были следы крупного медведя-самца и поменьше — самки. Выбирая открытые места, медленно и осторожно приближался к месту схватки, которая была яростней, чем предыдущая. Зверь с рычанием бросался на какую-нибудь из собак, и та с визгом отскакивала в сторону. Трава шумела и стонала под лапами собак, а под ногами могучего исполина сочные стебли пучек лопались приглушенными выстрелами малокалиберной винтовки.
«Порешит собак, ирод, порешит», — с болью в сердце думал Степан.
Он не крался, а, отбросив страх, поспешил на помощь к своим преданным помощникам. Рядом, среди зарослей тмина и пучек, бушевал медведь, неукротимый в ярости самца, которого посмели оторвать от «любовных утех» какие-то невзрачные зверюшки. Человек не видел его, но чувствовал резкий и неприятный запах — запах ненавистного теперь и очень опасного хищника.
Ловец на мгновенье остановился. У него еще был выбор — или лезть в густую траву и наверняка столкнуться со зверем нос к носу, или выждать какой-нибудь удачный момент. Так в нерешительности он стоял несколько секунд. На него с визгом выскочила Пальма, Степан вскинул ружье к плечу, вслед за ней вывалился дородный Михайло Потапыч, сзади на нем висел Кучум. От неожиданности Топтыгин вскинулся на дыбы, мгновенно приняв демонстративную позу угрозы: глаза широко раскрыты, нижняя губа опущена книзу, с раскрытой пасти слетали клубы желтой пены. Медведь уже знал, что в борьбе с собаками и вот этим вонючим и плюгавым двуногим ушла в иной мир его любимая подруга, щедро дарившая ему сладострастные минуты блаженства. В его маленьком мозгу навязчиво, с бешеной скоростью крутились картинки их взаимного обладания, когда он, весь трепеща, то взлетал высоко в голубое небо к самому солнцу, то стремительно летел в сладостной истоме куда-то вниз. И что теперь? Все рухнуло в считанные мгновенья по вине вот этого худосочного пришельца? Разорвать его, растерзать в клочья, как он сделал такое прошлым летом с таким же двуногим.
Их враждебные взгляды скрестились, как стальные клинки. Ни тот, ни другой не испытывали страха или, по крайней мере, прятали его в глубинах своего сознания. Степан по опыту прошлых встреч четко усвоил, что перед злобным зверем ни в коем случае не следует показывать страх и неуверенность. Медведь каким-то шестым чувством определяет упадническое настроение человека и мгновенным броском ломает свою жертву. Маленькое двуногое существо стояло на ногах перед огромным зверем, на две головы выше его, и не собиралось убегать. Это озадачило хозяина тайги. Все живое в округе на многие десятки километров с ужасом и страхом уступало ему дорогу. Он только что изгнал сильного собрата, жаждущего любви его самки. От маленького двуногого исходило мощное мужское начало, уверенность, решительность и внутренняя сила. Степан принадлежал к мужественному племени далеких предков, вступавших с каменной дубиной в неравную схватку с грозным пещерным медведем.
Сердце колотилось в груди Степана церковным колоколом, виски сжимало словно тисками, по спине нескончаемыми волнами пробегали противные мурашки. Он понимал, что его смерть рядом, всего в трех шагах, и чтобы выжить — ему надо мгновенно поразить бурую громаду одним выстрелом в голову, и только в голову. И он это сделал. Маленькая свинцовая пуля легко вошла в мозг большого и сильного зверя и безболезненно отправила в Долину Большого Сна.
Жених-«дублер»
Охотник смахнул пот с разгоряченного лица и понял, какой опасности подвергался вместе с собаками. Топтыгин был огромен, не менее трех центнеров, такого большого зверя ему отродясь не приходилось видеть. Сел прямо в траву, перезарядил ружье, позволил собакам подрать хищника и «спустить пар».
В голубом небе невесомо парил орлан-белохвост, накручивая на неподвижных крыльях круг за кругом, неумолимо ввинчиваясь в запредельную высь. А как хотелось Степану хоть на минуту оказаться рядом с гордой птицей и оглядеть необозримые просторы любимой тайги! Как завидовал он вольной птице, в одночасье преодолевающей огромные расстояния! Но так уж волен орел? У него своя семья — птенцы тоже просят пищи. Они прожорливы и нетерпеливы, вот и высматривает заботливый родитель с раннего утра до поздней ночи, где бы схватить зазевавшегося зайца или лисенка.
Вскинув на плечо ружье, пошел к первому медведю, где оставил топор. Собаки нехотя потрусили следом, высунув от жары красные языки. Отгоняя слепней, подошел к месту, где лежала поверженная матка. Совершенно неожиданно из травы с громкоголосым рычаньем показалась медвежья голова с разорванным правым ухом и кровяными коростами, вокруг которых роились зеленые мухи. Кучум коршуном накинулся на мишку, а Пальма ужом юркнула в траву и в тот момент, когда зверь намерился зацепить когтистой лапой кобеля, вцепилась ему в «штаны» и рванула с такой силой, что медведь юлой развернулся на сто восемьдесят градусов и обрушился всей массой своего тела на храбрую собаку. Но не тут-то было! Пальма успела отскочить в сторону, а в «штаны» зверя вцепился Кучум. Что тут началось! Над поляной витал громкоголосый рев взбешенного медведя, басистый лай Кучума, истошный визг Пальмы, хруст сочных стеблей тмина и пучек. Этот медведь уже знал, что нет в живых его главного конкурента за обладание желанной самкой, настолько желанной, что он потерял покой и сон. Смерть соперника удесятерила желание и силу медведя. Громоподобный рев разъяренного зверя оглашал округу на многие километры.
Снова на человека навалился страх за собак. Держа ружье у плеча, он сдвинулся вправо, в надежде увидеть в чистом от травы проеме зверя и всадить в него пулю. Он готов был на все, лишь бы спасти своих собак. По колышущимся вершинам травы охотник определил, что клубок тел двигался к прогалу в дурнине. Появился зверь, тщетно пытавшийся скинуть висевшего на нем Кучума. Взревев от боли, он сел на землю, отбиваясь передними лапами от вертких собак. Голову медведя закрывали стебли пригнутой пучки. Промысловик выстрелил в лохматую грудь, топтыгин повалился набок, но через пару секунд вскочил на ноги. Собаки озверели: дружно рвали его сзади, выплевывая бурую шерсть, забивающую рты. После второго выстрела в голову медведь завалился в траву почти рядом с бездыханной тушей своих страстных вожделений.
Степан с досады пнул его ногой по жирному заду. Мрачные мысли одолевали его — как сохранить мясо и шкуры добытых медведей? Ведь ни к чему такая гора мяса. Конечно, госпромхоз примет свежее мясо, но как его доставить хотя бы до ближайшего населенного пункта? Охотник принялся было свежевать этого медведя, но вспомнил, что брусок для точки ножа остался в тороках…
Неудачливый ухажер
Не успели отойти от места последней схватки и сотни метров, как собаки снова зазвонарили около опушки смешанного леса.
«Что сегодня за чертов день, — снимая с плеча ружье, подумал удрученный охотник. — Опять медведя лают».
Степан поспешил к уставшим собакам, которые на пределе сил увертывались в густой траве от наседавшего мохнатого жениха — жениха легконогого и шустрого. Он с ревом гонялся то за одной, то за другой собакой.
Тогда человек, с целью отпугнуть зверя, закричал во всю силу своих легких: «Пошел вон!.. Ты мне не нужен!..» Многоголосое эхо подхватило крик и понесло его от одного горного хребта к другому, пока не угомонилось в таежной глухомани.
Топтыжка, по размерам меньше, чем добытые звери, пушечным ядром вылетел из травы вслед за Кучумом и столкнулся нос к носу с человеком. Степан выстрелил в упор в голову, так что его обдало брызгами крови. Смертельно раненый зверь по инерции пролетел еще пару метров, словно пушинку опрокинул на спину охотника. Ловец с трудом выбрался из-под бездыханной бурой туши. Резкая боль в вывихнутой кисти левой руки вернула его к действительности. Кучум был рядом, а Пальма жалобно скулила под сплетением травы.
Степан подошел к медведю. Ему стало по-мужски жалко третьего соискателя ласки медведицы, шансы которого ровнялись нулю. Никаким образом матка, сделавшая выбор в пользу сильного медведя-супруга и держащая в «голове» второго сильного «дублера»самца, не могла вступить в половую связь с этим молодым медведем. Она отвергла его еще на стадии поиска, исходя из визуальной и запаховой информации. В дикой природе тоже случаются казусы, но «хотеть» никому не запрещается, тем более медведю.
Геннадий Лапсин, г. Новосибирск
