Все началось очень просто. Мне позвонили из районного общества охотников и предложили горящую лицензию «оленя на реву». Срок лицензии истекал через два дня. Я, недолго думая, согласился. А кто бы отказался? Однако получилось так, что на эту охоту могли поехать только двое: я и Василий Степанович Калюжный.
Остальные были заняты по службе и, хотя желающих было много, но, увы и ах, поехать не могли.
Вдвоем так вдвоем, решили мы, и уже к вечеру были на охотхозяйстве у егеря в сторожке. Пили чай и слушали рассказы Ивана Петровича, который за всю свою жизнь и службу в одной должности накопил их массу.
На реву
Утром, еще затемно, егерь расставил нас рядом с участком, где обычно быки устраивают свои турниры и, пожелав удачи, удалился восвояси.
Мое место было на просеке, недалеко от поляны, заросшей мелким кустарником, на которой и проходили турнирные бои самцов. Уже минут через двадцать начало светать, и я услышал, что недалеко от меня кто-то есть. Слышался посторонний шум: кто-то , как мне показалось, нервно двигался в кустах в разные стороны. Раздавался приглушенный топот и еще какие-то звуки. Все это продолжалось минут двадцать-тридцать. А затем звуки пропали, стало тихо, и в этот момент, совсем недалеко от себя, я услышал «ох-ох-ох-уух». Заревел олень. Я подождал еще, и вновь: «ох-ох-ох-уух», но уже с другой стороны. Я, стараясь как можно точнее подражать, ответил зверю и тут же вновь услышал рев самца. По звуку было ясно, что зверь приближается. Я еще раз проревел. Слышно было, как трещат сучья под копытами животного. По-видимому, он точно определил направление и шел прямо на меня. Я снял с плеча карабин и осторожно дослал патрон в патронник. И в это время шагах в двадцати от меня олень выскочил из кустов на просеку. Видимо, зверь был готов к бою с соперником. Он вначале глянул вправо, потом повернул голову влево. Но везде было пусто, он не видел меня, так как я стоял за кустом. Зверь был хорош. Лет пяти-шести от роду, прекрасные ветвистые симметричные рога, загривок дыбом. Весь натянутый как струна, он искал соперника и был готов с ним сразиться.
Я поднял карабин, мушка с прорезью уперлась в лопатку животного. Плавно жму на спусковой крючок. Раздается выстрел, но зверь спокойно стоит и смотрит не в мою сторону, а в противоположную. Уже потом я понял, что пуля попала в дуб, и звук удара привлек внимание оленя. Пытаюсь перезарядить карабин. Но, по-видимому, металлический лязг затвора заставил оленя насторожиться, и он исчез в кустах. Ругаю себя последними словами. Ведь это надо же: промазал из карабина с двадцати метров. Тогда я не знал еще всех последствий этого промаха.
Не знал и того, что в это время Василий Степанович наблюдал бой двух быков и ждал момента, чтобы добить побежденного. Тут же рядом, в кустах, сидел егерь. И когда прогремел мо выстрел, он вышел из-за кустов и предложил Василию Степановичу разрядить оружие. Все как положено. Выстрел был сделан — значит, охоте конец.
В общем, позор да и только.
Кусты помешали…
У нас оставалось еще одно утро. Но с вечера небо заволокло тучами, и ночью пошел нудный затяжной дождь, который и похоронил все наши надежды. Приехав домой, пришлось рассказать членам нашего коллектива о случившемся. Внешне все восприняли это нормально. Но пересуды о неудачной охоте поползли по гарнизону. И дня через два моя жена сообщила мне, что Зинка Смирнова рассказывает женщинам в магазине о моем промахе. Разговоры разговорами, а на следующей охоте на кабанов на меня вышла семья. Они остановились метрах в сорока от меня почти на чистом месте и замерли, прислушиваясь. Я поднял ружье и вдруг вспомнил о досадном промахе. И — о ужас! — ружье заплясало в руках. Они тряслись, как после воровства кур, как говорят в народе. Как тут можно было прицелиться. Я опустил ружье и, постояв секунд 15–20, пытаясь успокоиться, поднял его снова. Эффект тот же самый. Кабаны, видимо, почувствовав меня, пошли в сторону на другой номер. После загона стоявший справа от меня Алексей Яковлевич Горелик спросил:
— Михалыч, что же ты не стрелял, ведь семья стояла недалеко.
Я ему ответил, что кусты мешали. А он только улыбнулся в ответ и перевел разговор на другую тему.
Пляска карабина
Прошло еще несколько недель, и на очередной охоте карабин вновь заплясал в моих руках.
Я стоял на тропе. Стадо кабанов, голов пятнадцать, шло мимо меня метрах в сорока, медленно, широким фронтом, кормясь на ходу. Я выбрал молодого кабана и попытался выцелить его. Но руки не слушались. Я опустил карабин, поставил его затыльником на ступню и так постоял с минуту. Стадо удалялось, постепенно скрываясь в кустах. Дрожь в руках да и во всем теле не прекращалась. Мандраж продолжался. Приехав с охоты, я пошел к невропатологу и рассказал ему свою историю. Врач внимательно выслушал меня, выписал успокоительные капли и в заключение сказал:
— Пока воздержитесь ездить на коллективные охоты или займитесь на них работой, не связанной со стрельбой.
Выполняя совет доктора, я пропустил несколько охот. Охотничий сезон закончился. А осенью наш батальон вывели в лагерь, расположенный в лесу, и мы приступили к строительству огневого городка.
Нашествие кабанов
Как-то ночью меня разбудил дневальный:
— Товарищ майор! Товарищ майор! На кухне кабаны, — твердил он, одновременно тормоша меня за плечо. С дневальным мы осторожно пошли к пищеблоку.
Шагах в пятидесяти от кухни были вырыты две выгребные ямы, куда повара и кухонные рабочие выбрасывали остатки от пищи, пустые консервные банки, выливали воду от мытья котлов и посуды. В районе этих ям слышалась возня, посторонние звуки. Я различил даже похрюкивание. Сомнений быть не могло: выгребные ямы посетила семья кабанов. Дня через два история повторилась. Кабаны оставили следы даже у пищеблока. На следующую ночь кабаны были вновь у нас в гостях. Побыв у нас часа два, они ушли по своим делам. Так стало повторяться каждую ночь. Причем если сначала приходила самка с сеголетками, то со временем начали появляться и другие кабаны. Наш старшина, как-то вылезая ночью из продуктовой палатки, где он спал, увидел недалеко на поляне огромного, килограммов на сто пятьдесят-сто восемьдесят, кабана. А лунный свет дал возможность разглядеть на фоне темной морды белеющие огромные клыки. Другой раз дежурный по батальону, сержант Медовиченко, из столовой наблюдал, как около выгребных ям стояло два огромных зверя.
На очередном совещании в части командир, заканчивая свое выступление, сказал:
— У нас в третьем батальоне скоро ЧП будет. Кабаны начали по кухне ходить, как хозяева. Старшину чуть заикой не сделали. Кажется, охотников у нас там нет, — и он посмотрел в мою сторону.
На следующий день я поехал к председателю местного общества охотников. Я рассказал ему о нашествии кабанов. Председатель порылся в столе и достал бумагу, в которой говорилось, что так как в этом году желудь не уродился, кабаны начали активно посещать сельхозугодья, нанося им серьезный ущерб. Имели место примеры крупных потрав кукурузы, картофеля и других сельскохозяйственных культур. Исходя из этого, местная власть просила разрешения на вынужденный отстрел кабанов. Резолюция гласила: разрешается отстрелять десять голов и подпись.
— Один кабан ваш, — сказал Бела и выписал мне разрешение.
В засидке
В расположении батальона за столовой, у выгребных ям, было сделано две засидки. Кабаны постоянно посещали пищеблок. И вот в один из вечеров при закате солнца я на засидке. Сработана она была удобно, получилось что-то вроде кресла на березе с подставкой для ног и спинкой, на которую можно было удобно опереться. Местность просматривалась метров на двадцать пять. Шагах в сорока еще одна засидка, там тоже охотник, Игорь Люкшин. Солнце огромным шаром укатилось за горизонт, и природа готовилась отойти ко сну. Постепенно смолкает птичий хор. Ветер, дувший мне в спину, становится все тише и тише. Слышу, как в лагере у кого-то в палатке играет приемник. Наши милые русские песни. Темнеет.
Вот солдаты на кухне заканчивают работу и уходят. На землю опускается ночь. Темно. Но нам везет: на ночном небосклоне, на фоне ярких южных звезд — луна, которая хоть скупо, но освещает местность своим загадочным светом. Я весь внимание. Но внизу тихо и пусто, только где-то треснула ветка, да в овраге, шагах в сорока от меня, осыпалась земля. В сознание начинает закрадываться подозрение: «А вот возьмут и сегодня не придут или придут, да под утро». А до утра часов шесть, насидишься вдоволь.
Да и работать завтра целый день. Но что это. Прямо передо мной от кустов отделяется темное пятно и движется в мою сторону. Вот пятно приближается к консервной банке, которая блестит при лунном свете, и я слышу, как пятно втягивает в себя воздух, нюхая сладкий запах консервов. Банка гремит своими боками о каменистую землю. Все понятно: в десяти шагах от меня сеголеток, при свете луны я начинаю различать его очертания. А рядом еще один, вижу, как чуть подальше от кустов отделяется третий. На поляне становится шумно. Звенят консервные банки, кто-то роется прямо в выгребной яме. Слышно повизгивание. По моей просьбе повара высыпали отходы прямо на землю, недалеко от моей засидки. Там свалка, похожая на драку. Сеголетки везде, а где же взрослый кабан? Такое впечатление, что его нет. Нужно ждать. Мы с Игорем договорились, что стреляем только взрослых зверей.
А внизу продолжается концерт.
Но вот куст, который напротив меня, шагах в двадцати, стал как будто плотнее. Раньше он немного просвечивал под лунным светом, а тут вдруг потемнел. Смотрю туда внимательней и начинаю понимать: прямо против меня, шагах в двадцати, кабан. Стоит, не шевелится. «Самка, наверное», — думаю я. Стрелять не буду. Зверь сделал несколько бесшумных шагов и снова встал, осторожничает, потом медленно поворачивается ко мне боком, и я вижу что-то похожее на клыки. Значит, самец. Стоит как на картине. Целю в лопатку и жму на спусковой крючок. Выстрел приводит стадо в паническое бегство. Через несколько секунд на поляне уже тихо и пусто. Спускаюсь на землю, а у самого в голове: «Если промазал, вот позору-то будет». Подходит Игорь, он тоже видел кабана, который стоял против меня. Видел, как после моего выстрела он упал, но потом вскочил и бросился к оврагу. Светим фонарем туда, где стоял зверь. На траве высечка и сгусток крови. Яркий кровавый след тянется к оврагу и пропадает в нем. «Завтра найдем», — размышляю я, и напарник соглашается со мной. «Завтра найдем», — говорит он и зевает. Утром мы действительно нашли битого кабана. Он добежал до оврага, а там мертвое тело падало вниз до тех пор, пока не зацепилось за большой куст.
Это был отличный экземпляр, килограммов на сто семьдесят, с хорошими клыками, которые я подарил Игорю. Больше руки мои не тряслись, когда приходилось стрелять по крупному зверю, что случалось еще много раз, и промахов я больше не допускал. Мандраж на этом закончился.
Евгений Кудрявцев
