Мы с Василием Алексеевичем снова сидим на берегу Чулыма и рыбачим. Сидим рядом, в десяти шагах друг от друга. Иногда переговариваемся. Как обычно бывает в июне, рыба клюет слабо, и я прошу Василия Алексеевича рассказать что-нибудь про охоту. Он старый охотник-волчатник и знает уйму охотничьих историй.
И скоро он начинает рассказывать мне новую историю.
— Это было в конце сороковых. Где-то в сорок седьмом году. Ведь у нас в Барабе кругом колки, болота, озера, камышовые займища — все любимые волчьи места. А за годы войны их у нас столько развелось, что звери, надо сказать, очень обнаглели, стали смелыми и дерзкими. Летом волка увидеть почти невозможно. Пройдут и следов не оставят.
На дальнем отгоне, как и теперь, пасся табун кобылиц с жеребятами. Так вот, повадилась туда ходить волчья стая. Как ночь, так жеребенка порвут или кобылицу изорвут. Даже старый опытный жеребец не мог уследить за волками. Уж очень хитрые были звери. Кобылиц пасли молодые ребята, по теперешним временам ребятишки. Им бы в школу ходить, а они работали. Одному пятнадцать, а другому и того меньше. С вечера заберутся в избушку и сидят, боятся за дверь нос высунуть. Да и что они могли сделать с палкой против стаи волков, ружья у них не было. А волки чувствовали безнаказанность и разбойничали.
Сам председатель колхоза ко мне пришел. Значит, чтобы я малость попугал волков. И я согласился. Надо было зверей наказать за такую дерзость. Зарядил патроны картечью и пораньше вечером отправился на дальний отгон. Переговорил с пацанами, обошел места нападения волков, оглядел все. Ребята мало что могли мне рассказать, но показали костяки зарезанных жеребят. А волки к тому времени пять жеребят и две кобылицы порвали.
Табун пасся на берегу реки. До леса метров четыреста. Густой лес с болотом, с зарослями тальника и ракитника. Недалеко озеро с плесами, с камышовыми зарослями. Одним словом, как вы знаете, глухие волчьи места.
Все осмотрев, я решил, что волки появляются из леса и после охоты снова туда уходят. В озере вода, рассуждал я, не будут же они там в сырых камышах отсиживаться. Я на берегу речки поблизости спрятался. Вырыл яму вроде окопчика, травой ее замаскировал и стал ждать гостей. И, конечно же, все мои старания оказались напрасными. Обхитрили меня звери. Как мальчишку обжулили. Жду-пожду — нет волков. Хорошо, что луна полная была, хоть и не очень, но все-таки видно. Волков я бы увидел. Табун пасся у меня за спиной, на берегу Чулыма. Кобылиц из-за поднимающегося над речкой тумана совсем не видно.
И вот перед рассветом, когда я уже потерял надежду увидеть хищников, лошади вдруг будто взбесились. Дико ржали и носились по берегу. Я сразу понял, в чем дело. Но откуда волки пришли? Проворонить я не мог. На свои глаза я сроду не обижался, они и сейчас меня не подводят. А серые разбойники были в табуне.
Что тогда меня удержало поднять стрельбу? Сам не знаю. Видно, в тумане боялся влепить заряд картечи в какую-нибудь кобылицу. А в воздух для шума я не привык стрелять из-за дефицитных зарядов. Не мог я просто так жечь порох и палить в белый свет, как в копейку.
Выскочил из окопчика, бегу к табуну. «Хоть бы одного разбойника подстрелить», — думаю. Но пока дошкондыбал на своей раненой ноге, волков и след простыл. Зато наткнулся на очередную жертву разбоя. До слез жаль мне порванного жеребенка. Досада на себя покоя не даст. Выходит, не укараулил, не спас животное от волчьих зубов. А еще охотник-волчатник.
Говорят, век живи, век учись. Я уже тогда знал, что волки строго соблюдают правило: где живешь, там не разбойничай. Это их неписанный закон. И когда рассвело, на росистой траве увидев следы, понял, что волки живут где-то за рекой. Выходило, что звери переплывали речку, разбойничали, а потом вплавь уходили на другой берег. Обидно, конечно, что сразу не догадался засаду на берегу сделать. Но что делать? Ждать волков уже смысла не было, и я направился к пастухам в избушку спать.
Спал долго, днем тоже старался меньше выходить из избушки. Мне казалось, что волк-разведчик сидит где-то на высоком берегу в кустах и следит за мной. В армии на фронте ведь разведчики тоже своего противника выслеживают. Поэтому я не хотел обнаружить себя раньше времени.
За долгий летний день я все продумал, все предусмотрел. А в сумерки на высоком берегу устроил засаду. На реке в лунную ночь из скрадка все хорошо видно. Пастухам приказал в избушку не входить, а пасти табун за моей спиной. За день я хорошо отдохнул, выспался и сразу же отправился на дежурство.
Мне в ту ночь везло. Даже ветерок дул мне в лицо. Это со всех сторон хорошо. Во-первых, ветерок отгонял от меня комаров. В прошлую ночь эти твари меня совершенно доконали. Заживо съедали мне лицо и руки. А во-вторых, волки не могли почуять охотника. Только бы пришли.
И они пришли. Пришли опять перед рассветом. Сначала появился один волк. Он долго стоял, принюхивался, прислушивался. Речка в том месте неширокая, метров сорок. При желании я свободно мог свалить его картечью. Но я не стрелял, не уходил волк. Стадо кобылиц паслось за моей спиной, и волк их видел. Я терпеливо ждал, что будет дальше.
И вот появилось сразу три волка, потом еще пятеро. Девять волков. Двое старых, матерых, пятеро — прибылых, то есть весеннего вывода, и двое, видимо, прошлогоднего. Надо сказать, что волчата были довольно рослые.
Родители уже приучали их к охоте. Опасности волки, конечно же, не почуяли. Привыкли безнаказанно разбойничать. Тихо спустились к воде и тихо, без всплеска, шагнули в воду. Впереди плыла волчица, а следом, веером, — остальные.
Такое везение бывает раз в жизни. Охотничья выдержка и верный глаз решили судьбу волчьей стаи. Я терпеливо дождался, когда волки переплыли середину речки, и выстрелил. Сначала в волчицу, а потом стрелял всех подряд.
— Всю стаю перестреляли? — спросил я Василия Алексеевича.
К сожалению, у меня был не автомат, а одностволка шестнадцатого калибра. Но все равно я их крепко наказал. Только трое успели вернуться назад и ушли. А остальных шесть волков я смог вытащить на берег. Удачная была охота.
Александр Иванов
